Мы пошли к морю с Сашей.

Волны такие чистые и сильные. Небо ясное и солнце светит.

Так ярко светит, я закрыла глаза и просто слушала шум волн, чувствовала тепло на своём лице. Мы стояли так рядом и каждый думал о своём. Ветер такой сильный. Но солнце светит.

— Пойдём? — спросил Саша.

— Пойдём…

И мы развернулись в сторону дома.

Сзади шумело вечное бескрайнее море, а сверху светило такое же вечное солнце. А мы шли вдвоём, два маленьких и печальных человека.

— Так и и будем теперь грустить, весь остаток жизни... — сказал Саша тихо.

— Да... — так же тихо ответила я ему.

Немного погодя, он добавил:

— Но ведь иногда нам удаётся немного радоваться, да?

— Да, иногда удаётся… — снова ответила я ему.

Это правда. В этом сейчас вся наша жизнь. Мы теперь всегда грустим. Но иногда, всего на мгновение, нам удаётся уловить маленькую радость.

Шутка, объятье, теплота руки, знакомый любимый запах, взгляд любимых глаз, маленькая победа в любом деле, желание, которое вдруг воплощается, забота о любимом человеке. Все это и есть теперь наша жизнь. Мы живем теперь в темноте, и жизнь наша освещается на краткий миг этой маленькой радостью.

Раньше мы жили и не понимали зачем живем. Живем, чтобы жить. Как все живут. Столько мелких страхов, стресса, злости, жалости к себе, слабости и малодушия. Разве мы ценили то, что мы просто живы и здоровы и что мы все вместе? Я — точно нет. Мне все было мало, я везде видела проблемы, я часто была жестока к своим близким.

Раньше жизнь была похожа на большое светлое поле, и ты не понимаешь куда тебе идти. И вместо того, чтобы искать свой путь и быть благодарным за то, что вокруг такая красота и столько возможностей, ты видишь, и потому боишься только отброшенных теней.

А что теперь? Темнота вокруг. Как будто выключили солнце. И теперь даже днём, ты как будто идешь по тёмной улице, и изредка видишь слабый огонёк впереди. И так и следуешь почти наощупь от одного огонька к другому. От одной маленькой радости к другой. А ночью совсем трудно. Ночью ты наедине со всем своим ужасом и виной.

И что-то мне подсказывает, что сейчас я в самом начале пути вниз, в самую тёмную яму депрессии.

В первые недели и месяцы после случившегося я была в ужасе и шоке, я не верила, не понимала, что это и правда происходит и я надеялась, что этот кошмар однажды кончится. Это не кончилось. И я стала просить о смерти. О болезни, о чем угодно, лишь бы перестать испытывать эти муки вины. Когда я поняла, что спасительной внезапной смерти от сердечного приступа или внезапной неизлечимой болезни не последует, я стала думать о суициде. Часто думать. Как это сделать, где и какими средствами.

Потом я поняла, что если решусь на это, то причиню этим поступком ещё больше боли невинным людям, которые любят меня и которым я нужна. Я поняла, что мне придётся терпеть. Притворятся, если нужно. Днём больше сил заставить себя играть роль живого человека.

Но каждую ночь я плакала и мечтала о том, чтобы Бог смилостивился и послал бы мне болезнь или несчастный случай. Чтобы весь этот ужас однажды прекратится, эта постоянная боль «выключилась», и моя душа освободилась бы от этой страшной жизни.

Потом я поняла, что и этому не суждено случиться. И я стала думать о другом пути «выключения». О душевной болезни, о сумасшествии.

Я стала часто смотреть на крышу соседнего дома. Мне стало казаться, что если однажды я смогу увидеть на крыше этого дома Соню, то это будет знак, что мне пора. Я все смотрела и смотрела наверх. И признаюсь, до сих пор поглядываю туда. Но я ничего не вижу…

Я стала думать, почему, если мой иммунитет будет достаточно слаб, то мое тело может заболеть, но моя душа не может «подхватить» безумие, хотя ей так больно? Разве это не достаточная причина, чтобы сойти с ума? И почему я вообще думаю о том, что это может быть выходом для меня?

Я поняла, что, как и внезапная смерть, это тоже способ «выключения». Ведь в этом случае твоя реальность полностью заменяется альтернативной, и ты уже не несёшь ответственности на за свою жизнь, ни за своё сознание. Может я буду видеть или слышать Соню? Ради такой возможности я была бы готова расстаться с разумом. А может быть я бы слышала голоса, которые приказывали бы мне убить себя. И я бы сделала это наконец. Выходит, что и желание заболеть душевной болезнью — это тоже попытка либо обрести альтернативную реальность, в которой Соня была бы рядом со мной, либо это скрытая попытка за счёт душевной болезни освободиться от ответственности за свой суицид.

Не так давно я первый и единственный раз побывала в психоневрологическом диспансере. Нам нужна была формальная справка для оформления необходимой доверенности. Я видела там разных людей. В основном они были похожи на простых, нормальных, здоровых граждан. Но чуть позже женщина моих лет привела своего отца. Она ежеминутно вынуждена была разговаривать с ним, убеждать, объяснять, успокаивать его. У него явно был какой-то недуг, который постоянно не давал ему покоя. Пожилой человек уже мало заботился о том, как он выглядит, и какие чувства он вызывает в близких и посторонних людях. Он был одержим какими-то идеями, возможно даже паранойей. Мне было жаль его. Но ещё большую жалость вызывало положение его дочери, которая была вынуждена находится при своём пожилом отце постоянно. И тогда я увидела, что в случае душевной болезни человека, опять страдания и боль ложатся на плечи его родных. И мое тайное желание любыми способами освободиться от существующей реальности — смерть, болезнь или сумасшествие, последствия всего этого тяжёлым грузом снова лягут на тех, кто и так сейчас очень страдает.

И я стала стараться осознанно прививать себе одну мысль — Если Богу суждено послать мне эти испытания, я приму их с благодарностью, зная, что это и есть мое искупление. Но специально вызывать это состояние, или осознанно ослаблять своё тело и душу, чтобы получить в итоге болезнь — это сродни суициду, который нанесёт большую рану тем, кого я люблю и кто не заслуживает этого.

Значит, остаётся, как и сказал Саша, терпеть пока есть силы, тосковать, если этого просит душа. И ценить эти маленькие моменты радости, следуя от одного такого островка к другому. Маленькими шажками.

Куда мы идём? Чего мы теперь хотим? Зачем живем?

Я не могу ответить на этот вопрос.

Я только знаю, что сейчас я живу для него. Я рада каждой мелочи, которая делает его хотя бы чуть-чуть счастливее. Хотя бы на миг. Этого достаточно — радость в его глазах.

Я хочу, чтобы он жил. Я хочу видеть его глаза, слышать его смех и держать его за руку. Не важно, где и как. Может быть, в итоге мы совершим эту авантюрную поездку через всю Россию и увидим наконец красоты нашей Родины вместе. Может мы займёмся строительством дома и в итоге создадим, наконец, наш уединенный островок тишины только для нас двоих. А может быть, мы сможем однажды создать вместе что-то новое, важное, полезное. То, что сможет помочь людям пережить подобный ужас в жизни.

Или мы будем идти вдвоём, вот так просто, взявшись за руки и будем говорить о чем-то, смеяться и чувствовать, что мы — это все, что у нас осталось.

С этим я и заканчиваю свой дневник. Я писала всю правду, все что чувствовала на каждом этапе. Если я злилась, то писала об этом, без цензуры. Если мне было страшно или больно, тоже писала, не приукрашивая. Если надеялась или верила во что-то, тоже делилась этим без сомнений.

Завтра будет последний, 170-ый день моих записей.

Завтра моей Соне бы исполнилось 12 лет. Но ей навсегда останется 11. Мы все приготовили для неё подарки. Мы помним и любим нашу девочку. Это будет самый грустный день рождения из всех, какие были и будут в нашей жизни.