Я любила Сонины волосы.

Медные? Медовые? Льняные? Все эти слова подходили для описания цвета ее волос. И ещё я очень любила запах. Наверное, все мамы любят целовать своих детей в макушку. Где-то я даже читала, что, когда мама или папа вдыхают свежий аромат кожи своего ребёнка, в этот момент у родителей вырабатываются гормоны радости. Скорей всего это правда.

Я вообще всегда выглядела как странное существо-нюхач, когда рядом была Соня. Я всегда начинала шуточно обнюхивать ее, как это делают самки-животные, чтобы убедиться, что это свой, родной детеныш. Она была единственная, кого я хотела и любила обнимать, целовать, нюхать и даже покусывать. «Буся, можно куснуть за ушко?» — «Хи-хи-хи! Можно!» — «А-ам!»

Поэтому мне удавалось испытать каждый раз букет из эндорфинов всех цветов и оттенков, когда ко мне приходила Соня, чтобы что-то рассказать, пошутить или просто обняться. И вот, слышу топот — 2 маленькие лапки, веселое щебетание и глаза, полные счастья и искристой радости. Каждый раз, когда она приходила ко мне, я не могла не видеть этот яркий, озорной взгляд. И я не могла не отвлечься на эту чистую радость, чтобы хоть на мгновение испытать это чувство.

Благодарю тебя, моя хорошая, что дарила мне эту радость целых 11 лет!

Когда все это случилось мне было тяжело подходить к двери нашего подъезда. Потому что в 5 метрах от него, несколько дней назад, мы пытались удержать маленькую душу нашей дочки той холодной мартовской ночью. А она, в свою очередь, не уходила, чтобы поддержать нас и спасти своего папу Сашу от травм и сумасшествия, пока мы ждали скорую.

Сначала был звук... Странный, глухой звук... Мы подумали, что, наверное, снег упал с крыши… Саша решил, что Сони долго нет... И в следующее мгновение я слышу: «Оля, вызывай скорую! Она выпала из окна!»…

Саша побежал вниз первый. И рассказывал потом, что когда он ее увидел, лежащую на мерзлом льду, то она выглядела как маленький ангел, который просто прилёг отдохнуть на снег. Когда он перевернул ее, она не дышала... Он начал кричать, и бить кулаком в ледяную землю. Так сильно, что чуть не сломал руку. Он рассказал, что когда он ударил 3-й раз… Соня вдруг вдохнула… она вдруг начала дышать. Очень тяжело, но она дышала. И когда уже спустилась я, он кричал: «Оля! Она дышит! Где же скорая?!» Я подумала, что он помешался, но, когда я подошла, я увидела: она правда дышала! Это было невероятно. Страшно. Хрипло. Тяжело. Но она дышала!

Я снова позвонила в скорую, и сбивчиво попыталась узнать, что мы можем сделать для ребёнка, пока не приехала скорая. Но оператор на том конце просто просила ждать приезда врачей. Я заметила, что из окон на нас смотрят люди, какой-то мужчина стоял неподалёку. Позже Саша рассказал, что он вызвал скорую и пытался тоже помочь. Женщины из окон тоже пытались успокаивать Сашу, пока я спускалась вниз. Они просили его оставаться с дочкой, оставаться в здравом рассудке.

Я побежала на дорогу, чтобы показать скорой, куда нужно ехать. Скорая приехала очень быстро. Врач сразу спросил: «С какого этажа она упала?» — «С 11-го». Нельзя было не заметить его потухший взгляд, который говорил сам за себя. Но врачи-реаниматологи все равно стали делать все что возможно для спасения. Нам оставалось только надеяться на чудо…

Врачи перенесли тело в машину скорой помощи, и реанимация продолжилась там, за закрытыми дверьми.

Мы стояли и молились как умели.

Саша был не в себе, он кричал и был похож на смертельно-раненого зверя. Я подошла к нему, а он сказал: «Это мы сделали с ней!» И я тихо ответила: «Я знаю...» Он не подходил ко мне. И я поняла, что больше и не подойдёт. И я решила, пусть так и будет. Так и должно быть. Я буду расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь.

Он мерил тяжелыми шагами улицу, одетый в одну футболку… Ведь своей курткой он укрыл Соню. Я спросила, не холодно ли ему?.. И тут же поняла, что он ничего не чувствует... Я поняла, что он не в себе, и мне нужно сделать все, чтобы хоть как-то помочь ему.

Это очень странно… В этот страшный момент я не могла плакать…

Саша рыдал, кричал... а я не могла плакать. Но я думала о нем. Я знала, что судьба Сони в руках врачей, в руках Творца, в руках самой Сони... И я пошла домой, чтобы принести Саше куртку и свидетельство о рождении, которое попросил врач.

Вернувшись, я увидела, как он начал кричать, что он был ужасным отцом, что он виноват. Но, я-то знала, что это не так. И я почувствовала, что я должна сделать то, что нужно, чтобы вытащить его. Даже если он никогда больше не захочет видеть меня, даже если он будет ненавидеть меня до конца своих дней. Сейчас я должна сделать все, что могу. Я подошла к нему, очень уверенно. Встала напротив, взяла очень крепко его за плечи и встряхнула, а потом сказала громко и уверенно: «Посмотри на меня!» Он поднял заплаканное лицо... — «Ты был самым лучшим отцом в мире, ты понял?! Не смей говорить так! Ты слышишь меня?!» Он на мгновение как будто остановился и посмотрел на меня уже более осмысленно... Потом закивал, но все равно отошёл от меня. «Ничего, это не важно. Я потом буду думать о себе. Я причинила так много боли этим двум людям, что у меня впереди была ещё целая жизнь, чтобы принять свою карму в полной мере.»

Через какое-то время мы оба стояли и смотрели на машину скорой помощи. Время как будто замедлилось... Ничего не происходило... Саша стал снова терять самообладание: «Что они там делают?! Почему они ничего не делают?!» — «Саша, они делают все что могут, поверь».

Через пару мгновений он повернулся ко мне и сказал: «Я очень тебя люблю. Мы вместе. Я не оставлю тебя». И я обняла его, а он меня. Мы стояли так, и я слышала, как Саша плачет... Я так и не могла заплакать... Я не знаю почему. Но я чувствовала огромное облегчение от того, что он не ненавидит меня. Он любит меня. И мы сейчас вместе.

Мы стояли и каждый из нас говорил с Творцом, с ангелами, с душой Сони. Я поняла, что теперь буду ценить каждое мгновение с ней. Какой бы она ни была. Даже если мне придётся ухаживать за инвалидом, даже если наша жизнь превратиться в ожидание хороших новостей между походами в больницу. Я была готова к любому исходу, лишь бы она была жива… Я просила Творца дать нам ещё один шанс!

Но тут я вдруг почувствовала, что она не хочет... Она вернулась ненадолго, да. Но она бы не хотела жить в коме, или быть инвалидом, или постоянно мучиться от боли. И тогда я сказала: «Милая моя, я приму любой твой выбор. Прошу тебя, сделай так, как лучше для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива». И тогда мне показалось, что я ее отпустила… И буквально через минуту вышел врач и сказал: «К сожалению, она умерла»… На часах было 1:45.

Ко мне подходили полицейские, участковый, врачи и следователь... Они задавали одни и те же вопросы... Я отвечала. Потом мы пошли в наш дом, и следователь и участковый пошли с нами. Они должны были провести обязательные процедуры описания места происшествия и зафиксировать показания. Все растянулось до 3:30, и мы должны были ещё поехать в полицейский участок. Но следователь предложил перенести приём на 8 утра, чтобы все хоть немного выспались.

На утро мы поехали к следователю и провели там за дачей показаний 4,5 часа. Следователь и его помощники — очень хорошие люди. Не безразличные. Такая тяжёлая у них работа. Но они при этом остаются людьми.

Следователь тогда сказал, что, к сожалению, у них очень много похожих дел. 3-4 случая в месяц только по Приморскому району Петербурга. И все дети из благополучных, любящих семей. Следователь забрал Сонины гаджеты. Сказал, что следствие будет идти примерно 3-4 месяца.

Когда мы сидели у следователя, приходила женщина. Она забрала телефон своей дочери. Дочь этой женщины тоже покончила с собой. Эти несчастные дети и такие же несчастные родители... Горе стало не просто близко. Оно стало частью нас.

Я все ещё не могла плакать. Не могла думать. Я была как будто под водой.

Приехали наши друзья — Дима с женой Катей. Они и отвезли нас домой. И вот тогда я обняла Сашу стала истошно кричать. Я кричала и рыдала. Я плакала... И вот, с тех пор я не могу остановить слёзы.

Позже днём снова приезжал следователь с командой помощников. Они искали записки, рисунки, дневники. Все, что хоть как-то может объяснить или прояснить ситуацию. Они фотографировали квартиру, описывали подробно помещение, делали замеры окна… Один из следователей сказал не громко, но я слышала: «Какое хорошее место... А ведь у девочки было все, о чем можно только мечтать...»

На следующий день к нам приехал наш друг Дима, чтобы отвезти нас в санаторий «Дюны». Я собирала вещи, а Саша с Димкой были на кухне. И тут я услышала Сашин смех… «Господи... он смеётся?.. Да, точно... смеётся!…»

И в тот момент я почувствовала какую-то безотчетную надежду и радость, как будто у нас появился шанс, как будто мы ещё сможем жить и может даже будем улыбаться и смеяться однажды?.. Саша ушёл умыться, а я подошла к Диме и обняла его:

— Спасибо…

— За что?…

— За его смех…

— Ну, что ты… а для чего ещё нужны друзья?.. — смутился Димка.

«Дюны» — это санаторий в пригороде Петербурга, очень красивое, спокойное место, с живописными пейзажами соснового леса и чистых озер в округе.

Когда мы приехали туда и зашли в главное здание, то сначала растерялись, увидев постояльцев. Все как один с переломанными конечностями и на костылях… «Очень жизнеутверждающе», подумала я. Но это именно так и было! Люди, которым было больно, и очень неудобно. Но они старались, они боролись, и они улыбались! Персонал в санатории — как добрые нянечки в счастливом детстве. Дни стояли солнечные, началась настоящая весна. Капель, пение птиц и такая тишина вокруг! Когда живешь в городе забываешь этот звук — звук тишины.

Мы были как будто в каком-то тумане. Но нас окружали очень хорошие, заботливые, хоть и совершенно посторонние люди. Это прекрасное место с очень хорошей энергетикой, которая буквально излечивает тебя изнутри. По крайней мере, нам так казалось тогда.

Мы пробыли там 4 дня. Это было хорошее, светлое и в то же время грустное время. Но мы постоянно как будто чувствовали, что рядом есть какая-то заботливая, добрая энергия, которая поддерживает нас. Мы купили 2 китайских фонарика, и один из них отпустили в память и с благодарностью об этом прекрасном, светлом месте перед самым возвращением в домой.

Возвращались домой в Питер мы вечером, было уже темно. И я поняла, что не хочу боятся того места, где ночью мы нашли тело Сони. Я знала, что ее душа покинуло его ещё до того, как тело соприкоснулось с землей. «Как птичка…» — все время было в моей голове. Но красное пятнышко крови, которое на белом снегу выглядело как разлитый вишневый сок, не давало мне покоя. И я попросила Сашу убрать эту кровь и помочь мне кое-что сделать. На помощь Саше приехал Димка и они вдвоём разбивали ночью лёд топором…

Утром мы заехали в магазин, чтобы купить цветы. Это было 8 марта. Все были счастливые, с цветами. Все улыбались…А мы зашли в цветочный магазин и попросили 12 роз, потому что Соне бы исполнилось в этом году 12 лет.

— Двенадцать? — Переспросила цветочница.

— Да…

— Перевязать вам чёрной ленточкой? — уже с грустью в голосе спросила она.

— Нет, перевяжите пожалуйста желтой.

Это был любимый цвет Сони. Желтый. И зелёный.

После этого дня я попросила Сашу больше никогда не дарить мне цветов на 8 Марта…

В магазине я выбрала мягкую игрушку — маленького рыженького котика в пятнышках. Мы иногда так и звали Соню — «Наш рыженький котик». Из дома я принесла свечки и открытку. Все это мы расположили в уголке, в том самом месте, где все произошло. Зажгли свечки. И когда мы это сделали, я почувствовала, что это было правильно.

И так мы приходили к этому месту уже без ужаса. И приносили туда свежие цветы. Свечки, конечно, уже отгорели. Но мы все равно старались сделать это место красивым и не страшным. Наверное, в первую очередь для себя?.. Так мы проверяли котика каждый раз, когда выходили на улицу. «Проверим котика?» — «Конечно».

Через 3 недели, когда наконец-то нам выдали документы, и главное, урну с прахом, мы собрались в поездку на машине к моим родителям в Краснодарский край. Уже началась война на Украине и все перелеты в Краснодарском крае были закрыты. И Саша предложил забрать котика: «Зачем ему там лежать неделю, а может и дольше?» Но когда мы спустились вниз и подошли, чтобы забрать игрушку, котика и открытки не было… Это была хорошая новость. Значит кому-то, может какому-то ребёнку, понравился котик и он взял его себе? Это хорошо! У него может быть, появился новый дом? Уезжали мы спокойно. Мы знали, Соня далеко... Там, где много любви и радости. Она спокойна и счастлива.

«Будь свободна и счастлива!» — написала я на магнитном планёре, а Саша добавил: «Наш рыженький котик!»