Я плачу… собираю его вещи и плачу... он уходит, уезжает. Я никогда его больше не увижу… это все кажется невероятным, невозможным и наверное, я все еще до конца не верю. «Все давно к этому шло...» - появляется в моей голове первая печальная мысль. «Жаль... что он так и не смог сказать мне все сам…» - а это вторая.
Да. Сам он так и не сказал. Не признался. Не поговорил со мной, не попытался хоть что-то объяснить. Я узнала все только потому, что продолжала все более тихо и неуверенно спрашивать, «все ли у тебя в порядке»?..
Я вспоминаю последние дни. Ужасные последние дни. Это было уже невыносимо. «Он давно ничего не чувствует ко мне…» - третья печальная мысль.
Да, все верно. Ничего. И его молчание, безразличие, раздражительность — все это последствия того, что он силился «быть нормальным». Я чувствовала, что все меняется, замечала эти перемены, иногда спрашивала очень аккуратно: уверен ли он, что нам нужно пытаться делать ЭКО, уверен ли он, что он хочет со мной семью, уверен ли он, что нам нужно искать и покупать наш общий дом, уверен ли он, что нам нужен такой масштабный ремонт, но ничего. Каждый раз ничего.
Я уже не могла переносить это. Я уже перестала доверять себе, просто чувствовала, что мне очень тяжело от этого всего. А правды было не узнать. И мне стало ясно, что лучше быть одной, чем вот так терпеть эту холодную, безразличную и даже жестокую неизвестность. Так явно я стала это видеть с того момента, как мы приехали сюда, в Анапу, еще в декабре. Суровый взгляд, холодное молчание, мелкие недовольства по поводу всего вокруг. Много работы, хронический недосып и усталость. Он только работал, ел и спал. Он оживлялся только тогда, когда разговаривал по телефону с друзьями. В разговоре он много смеялся, и я видела какая разительная перемена случается с ним, когда он по-настоящему рад услышать близкого человека. Его улыбку я видела только тогда, когда очень увлеченно переписывался с кем-то до поздней ночи, отсаживаясь подальше, с телефоном под столом, чтобы я не замечала этого… Как это все странно, даже не реально… Неужели я вот таким его и запомню? Чужим человеком, уставившимся с глупой довольной улыбкой в свой телефон, набирая сообщение кому-то среди ночи. Иногда за весь день он не говорил мне и слова. А самое тяжелое было – видеть, как любимый человек несознательно (а может и сознательно?) пытается отойти, отодвинуться от тебя подальше.
Так, проплакав несколько недель, я поняла, что больше не могу ждать чего-то, не могу пытаться «сглаживать» углы. Я видела, что все мои попытки не приносят ничего, кроме еще большей его угрюмости. Разве что в нем добавилось чувство вины, из-за которого я бывала награждена пластмассовой улыбкой раз в день, которая, наверное, стоила этому бедняге титанических усилий.
Однажды, еще давно, когда мы гуляли вместе, я рассуждала о том, какой порой тяжелый опыт выбирает душа, отправляясь на Землю: кто-то выбирает быть брошенным, и его урок состоит в том, чтобы не впасть в состояние жертвы, научиться быть самостоятельным и сильным, но при этом не озлобиться, не зачерстветь. А кто-то выбирает роль того, кто в этой «связке» будет агрессором. Все это очень условно. «Агрессором» мы, люди, часто называем того, кто «бросает». Но почему, при каких обстоятельствах – ведь это гораздо важнее. У меня в жизни никогда не было несчастной любви. И я пошутила: «Ну вот, опыт потери единственного ребенка я уже пережила, рак у меня был. Что там еще осталось из «тяжелого»?» Ну я и ляпнула, что осталось мне узнать, что такое несчастная любовь. Теперь я знаю каково это.
Я знала, чувствовала, что теряю его. Я потеряла Соню. И его тоже я потеряю. И я ничего не могу с этим поделать. Я чувствовала, что это уже не в моих силах. Бывает, люди ссорятся, высказывают какие-то претензии друг другу, в злости они расходятся. Я думаю, у таких пар еще есть шанс, ведь им не все равно. Значит у них внутри еще есть чувства. Да, в момент обид и ссор это чувство мало похоже на любовь, пока это обида, перемешанная с любовью. Но это значит, что чувство живо, оно просто опутано страхом и нужно попытаться справится с ним. И когда удается с ним справится, то настоящее чувство освобождается. А что если, избавившись от страха, оказывается, что под ним нет ничего?… что если все эти годы, что провели вместе эти люди, причиной их связи был страх? Страх, что тебя больше никто другой уже не полюбит. Страх одиночества. Страх потери. Что будет, когда этот страх потерять человека исчезнет, а кроме него не останется ничего? Возможно, именно так и произошло у нас? Нет, нельзя. Нельзя обесценивать то хорошее, что было у нас! Одна из основных причин, почему я все же решилась на этот разговор, это нежелание смешивать и подменять то прекрасное что было у нас, когда была жива Соня с тем, что происходит, между нами, сейчас. Я хотела оставить себе в памяти любовь, а не обиду и боль от этой лжи. Соня любила нас, мы любили Соню и даже любили друг друга когда-то.
Пока он был в командировке в Сочи, за 7 дней он сам написал мне только раз, и то по работе. Я старалась быть «молодцом» и много работала, переделала много важных задач, чтобы он был доволен мной. Заодно работа помогала отвлекаться от грустных мыслей. Я старалась быть понимающей, спокойной, доброжелательной, терпеливой. Я спрашивала очень осторожно, не обидела ли я его, может сделала что-то не так? Но он отвечал только одно: «много работы, я в запаре». Один раз я позвонила ему под предлогом того, что у меня вопросы по работе. Мне просто очень хотелось услышать его голос. Я услышала его, он был как всегда уставшим, не особенно радостным. Обсудив рабочие моменты, в конце я сказала:
– Я скучаю по тебе…
Он помолчал, а после неловкой паузы ответил:
– Ну… может это и хорошо… - но сказал так грустно, устало что ли…
– Почему это хорошо? - удивилась я, скорей не тому, что он сказал, а тому, как он это сказал.
– Ну, что ты скучаешь… так ты узнала, что можешь по мне скучать… - и это было сказано как-то неуверенно и даже обреченно что ли. Как будто он просто не знал, что нужно отвечать, когда любящий человек тебе признается в том, что он скучает.
Это был странный разговор. И на этом странности нашего общения не закончились. Чуть позже я побывала в ситуации, которую однажды я увидела в одной хорошей комедии «Лжец, лжец» с Джимом Керри. Когда его бывшая жена сидит в самолете, а рядом с ней другой мужчина, который пытается стать для нее желанным избранником и самолет уже на взлетной полосе. И женщина, понимая, что она больше никогда не увидит своего непутевого, но все еще любимого бывшего мужа, заказывает и нервно пьет водку. А этот бедняга рядом, стараясь то ли «сгладить» ситуацию, то ли воодушевить ее, то ли «наградить» большим счастьем, говорит ей: «Я люблю тебя!», на что она с явным чувством вины в глазах, отвечает ему: «Спасибо…» Он удивлён и растерян... не такого ответа он ждал от той, кто улетает с ним, чтобы вроде бы как начать новую жизнь. Он добавляет с грустью: «Н-да... это не совсем то, что я ожидал услышать…» и тогда уже она добавляет с надеждой: «Большое… спасибо...» Каждый раз, когда я смотрела этот момент я смеялась. Я не думала, что такое вообще может случится в реальной жизни. Но именно это и случилось со мной. Это было так: я писала ему отчеты о проделанной работе, заодно спрашивая, как у него дела. Он жаловался, что много нужно сделать и кое-что пока не получается. Я искренне сочувствовала ему, мне было жаль, что он так устает там и так много проблем и забот на него свалилось там (может быть, поэтому он каждый день не находит и минутки, чтобы позвонить, или написать мне? Да он и сам говорит, что он в запаре). Итак, я посочувствовала ему, написала, что верю, что у него все получится. И добавила: «Я люблю тебя». И в ответ получила… «Спасибо». За добавкой в виде «Большого спасибо» я уже не пошла:) Эта ситуация показала мне, что все мои беспокойства, все мое непонимание происходящего, все надежды, что мне «показалось» были пустыми. Как правильно говорят: «Если тебе показалось, то тебе НЕ показалось». И я поняла, что мне нужно отпускать его. Мне нужно подготовить себя к расставанию. Это уже было неизбежно.
За пару дней до его отъезда в Сочи, я была очень обеспокоена. Тем, что он не разговаривал со мной, тем, что отворачивался от меня (конечно, он был очень занят, я понимаю), тем, что срывался на родителей за всякие неважные мелочи (уже было близко к тому моменту, когда он начнет сначала изредка, а потом и все чаще срываться и на меня). На все мои вопросы он закономерно отвечал, что просто очень устает из-за работы. Он и правда много спал, и много работал. И вот, зная, что вскоре предстоит давно запланированная командировка в Сочи, я почему-то стала очень беспокоиться, что что-то произойдет. Дорога не простая, горный серпантин, преодолеть его надо в короткий срок. В горах стояла минусовая температура. И я подумала, что если ему не все равно, если он еще хоть немного любит меня, то он согласиться взять меня с собой. Ведь раньше мы так и делали. Раньше нам было вместе интересно и комфортно путешествовать. И чем дольше дорога, тем лучше.
В те дни он ложился спать очень рано, часов в 8 вечера, а я уходила в комнату и долго переживала и плакала. Мне было очень одиноко и страшно. Я чувствовала себя совсем одной и боялась, что он больше не близкий мне человек. Я плакала и плакала, а потом решила: "Нет, не может быть! Мы не чужие друг другу! Я расскажу ему, что я беспокоюсь за него, и попрошу его взять меня с собой. Просто предложу поехать вместе, как раньше! Да, так и скажу: "Можно я поеду с тобой?". На следующий день, улучшив минуту, когда он не был "в запаре", я рассказала ему о своей тревоге, он был нетерпелив и немного раздражен, слушая меня. А потом я, как и планировала, спросила его:
- Можно я поеду с тобой?...
- Нет! - он настолько быстро и громко дал свой уверенный ответ, что я аж подпрыгнула...
- Почему?... - тихо спросила я.
- Мне это не надо! - сказал он так резко и жестко, как будто забил гвоздь.
На этом разговор был закончен. Я никогда не видела его таким. Никогда я не видела, чтобы он был так уверен и раздражен даже минимальной возможностью, что я поеду вместе с ним. Насколько же я ему уже тогда осточертела... Но почему? За что? Я ведь так старалась... я делала все то, чего он хотел... Он мне и сам стал очень часто говорить, что я так изменилась (к лучшему), что я стала добрее, спокойнее, что во мне больше той жестокости и жесткости, как это было раньше. Да... он говорил... Но нужно ли все это ему было?... Я уже сомневалась. Но кто может понять или судить женщину, которая любит, боится потерять любимого, но чувствует, что он ее вот-вот оставит?.. Только женщина, которая через это прошла. Это только в фильмах про сильных и смелых советских женщин показывают, как она, узнав о предательстве, гордо встает и уходит в заказ с высоко поднятой головой, ни разу потом и не вспомнив о бывшем муже.
Это была самая настоящая реальность, никакое не кино, и я уже не понимала, что мне делать. Я так старалась... так пыталась... я так надеялась... Это ведь были мои идеи - поехать в путешествие на Алтай вместе (как раз тогда он мне в первый раз и сказал, что ничего ко мне не чувствует и в итоге я поехала одна), попытка забеременеть, а потом и неудачное ЭКО (которое закончилось внематочной беременностью и даже удалением маточной трубы), постройка нового дома (над проектом которого я работала 7 месяцев, день и ночь, а теперь и он никому не нужен). Я предложила ему пойти снова в спортзал, чтобы подтянуть форму и снова почувствовать свое тело и вспомнить о своих нормальных физических потребностях. Я говорила ему, какой он красивый и как он мне нравится. Я перекраивала себя, выворачивала на изнанку, я думала, если стану доброй, понимающей, любящей, то у нас все будет хорошо... Я плакала по ночам от боли и горя, но старалась улыбаться днем. Но я стала понимать, что чем больше я делала, тем больше он отворачивался, потом отстранялся, а потом и вовсе стал избегать меня, не подходил ко мне ближе, чем на метр (не дай Бог я прикоснусь к нему). Кажется... кажется, я сделала все что могла... Но самое трудное то, что он не отвечал на мои вопросы, не хотел ни о чем говорить, только утыкался в ноутбук или спал.
Я сначала растерялась, ведь это было так тяжело, так больно... но я решила, что теперь, когда я одна и никто кроме меня самой мне не поможет, мне нужно себя спасать. Нужно спасать себя от еще большего отчаяния, от опустошения, от горестной обиды. Роль жертвы, которая начинала заполнять меня изнутри – я чувствовала, как меня постепенно засасывает в эту яму, из которой будет уже не выбраться, если я прямо сейчас не начну операцию по спасению. Жертва внутри меня, она топила меня, лишала сил. И я решила заполнить анкету «Радикального прощения». Это список вопросов из книги Колина Типинга, которую я как раз читала. Эта анкета заняла у меня 4 или 5 вечеров, каждый по несколько часов. Это было очень не просто. Один за другим, как клубок, я распутывала свои страхи и скрытую, запертую боль внутри. Отвечая на вопросы анкеты, я вдруг увидела очень ясно… что во мне живет гигантский СТРАХ одиночества. И страх того, что я НЕ ДОСТОЙНА ЛЮБВИ. Я поняла, что жила так всю жизнь. Я уже родилась с этим. Поэтому я и выбрала семью, в которой с любовью был большой дефицит, зато страха было в избытке. Это был тотальный дефицит любви. Дефицит любви к самому себе, друг к другу, к своему ребенку. Люди, которых связали страхи. А там, где страх, нет место любви.
И я увидела, что и сама повторила во многом этот сценарий. Неосознанно, но я это сделала. И именно сейчас у меня появляется шанс отменить этот сценарий. Отказаться от него. Да, я пока еще не знаю, как жить по-другому, и это тоже пугает. Но теперь, когда у меня просто нет выбора, я должна сделать это. Я должна попытаться узнать – как жить, руководствуясь не страхом, а верой? Я понимаю, что в наших отношениях с Сашей уже ничего не исправить, и его любовь уже не вернуть, хоть как я буду стараться, это уже не в моих силах. И Бусинку мою уже этим не вернуть. Пусть я сделаю это ради себя, ради того, чтобы этот сценарий не повторился в следующих жизнях. Чтобы попытаться разорвать эти "контракты" с другими такими же вовлеченными в этот круговорот Душами.
Недавно я случайно (ничего случайного не бывает), посмотрела один, на первый взгляд простой, но мудрый фильм «История о том, как Ася Клячина любила, да не вышла замуж». Кстати, тоже фильм о несчастной любви, где очень явно видно, как ведет себя влюбленная девушка, как она придумывает оправдания одно за другим невлюбленному, безразличному к ней мужчине. Как она унижается, надеясь даже в негативных его поступках разглядеть хотя бы капельку призрачной любви - ударил, значит ему не все равно. Заревновал — значит любит. И даже когда этот балбес прямым текстом говорит ей, что она ему не нужна и глаза б его не видели ее, и даже тогда она продолжает его любить и надеется на лучшее. Фильм очень хороший, мудрый, хотя местами и тяжелый. Особенно когда ты начинаешь видеть в героях себя… Это и правда фильм о любви. Не только о несчастной любви. О самоуважении или любви к себе, о том, как это любовь и вера в свои силы появляется в итоге в главной героине. И что порой, прежде чем эта вера в свои силы и самоуважение появится, нужно пройти все эти унижения и разочарования, чтобы понять, что «я так не хочу» и «я так жить не буду». Вообще весь фильм похож на поиск любви - к себе, к ближнему, к людям, к земле, которая тебя кормит. Фильм о простых людях, которые прошли ад войны, но остались способны любить и верить в лучшее. Так вот там один очень пожилой старичок, который прошел войну, но после этого оставался добрым, простым, работящим человеком сказал: «Ведь что такое эти вера, надежда и любовь? Вера — это наша вера в то, что все у нас будет лучше, чем сейчас. Надежда — это надежда на свои силы, на себя, значит. Ну а любовь – это любовь к своей земле, ко всему вокруг.»
Какие слова… Вера в Бога, в Высший замысел. Вера в то, что все что происходит с нами, и хорошее, и плохое (то, что только мы сами считаем плохим), имеет свое значение. Вера в то, что во всем есть смысл, новая, порой скрытая возможность. Вера в то, что если действовать от сердца и с душой, то исход всегда будет самым правильным и самым лучшим. Не для твоего тела или твоего Эго. Для Души, которая пришла сюда учиться. Для обретения внутреннего покоя. Надежда только на себя. Да, только на себя. И любовь ко всему вокруг. Если есть вера, то ты принимаешь (а значит любишь) все и всех, не считая никого лжецом или предателем, не пытаясь искать несправедливость в сложных жизненных ситуациях. Это не значит, что ты будешь соглашаться с ложью и предательством, нет. Но ты не будешь держать обиду на этого человека, Эта обида, этот гнев уже не будет разъедать тебя изнутри. Ты будешь понимать, что человек сделал такой выбор - солгать, или предать по своей воле. И нужно этот выбор уважать.
Да, даже такой выбор нужно уважать. Потому что это его право. То что это правильно или не правильно, это только твоя интерпретация. А твоя воля – решить для себя, готов ли ты принимать такие правила игры. Готов ли ты принимать для себя как норму такие отношения во лжи и предательстве? Если нет, то отойди в сторону от этого человека. Он делает свой выбор, а ты свой.
Раньше я не понимала, как же так можно? Как некоторые люди соглашаются жить во лжи? Он обманывает, она отворачивается, делая вид что не понимает или не видит... ну тут уж ничего не поделаешь. Один выбрал лгать, второй выбрал принимать за норму его ложь. Правда есть нюанс... согласно теории Радикального прощения именно этот «лжец» давал возможность своему партнеру, сознательно проявив силу духа и вспомнив о своем достоинстве, отказаться от этого сценария. А то, что обманутый испугался, не решился расстаться с ролью обиженной жертвы — вот тут и появляются долгоиграющие, сценарии обоюдного страдания двух «кармических» партнеров. И порой такие кармические уроки отрабатываются этими парами веками, жизнь за жизнью. То есть мы приходим не страдать, как это может показаться, когда одно за другим, несчастья сыпятся на нас как из «рога изобилия». Мы приходим не страдать, а делать выбор. К сожалению, горе, потери, трагедии быстрее обращают внимание людей на проблему, и дают больше возможностей для роста из внутренней силы.
Когда-то я прочитала притчу об одном искателе. Он искал истину и задумался о том, что такое боль и страдание. И ему рассказали об одном старике, который последовательно потерял все и всех, что было ему дорого: сначала из-за болезни погиб его маленький сын, затем умерла жена, затем сгорел и дом. Он жил где-то очень далеко, отшельником, в какой-то землянке. Искатель долго искал старика и когда нашел, наконец-то спросил его:
– Я так долго шел сюда. Я ищу Истину. Может быть Истина в настоящем страдании? Расскажи мне, старик, что такое настоящее страдание?
Но на это старик ответил:
– Мне жаль, что тебе пришлось проделать такой долгий путь сюда. И, наверное, зря… ведь я не могу помочь тебе, я не могу ответить на твой вопрос о страдании и истине. Ведь я не знаю ни того, ни другого. Потому что я не страдаю.
– Но как же так?! Ты потерял всех, кого любил! Ты оплакиваешь своих родных. И теперь ты должно быть, невероятно страдаешь!
– Да, мне очень больно. Но это не значит, что я страдаю. Страдает тот, кто живет в страхе, тот, кто чувствует несправедливость, тот кто не верит. Я верю и знаю, что все, что происходит, имеет смысл. Я не потерял своих любимых, потому у что они всегда со мной, я всегда буду их любить и всегда буду чувствовать их любовь. Я благодарен за все хорошее, что получил от этой жизни, а я получил не мало!
Так и ушел Искатель, растерянный, но вдохновленный словами этого старика.
Когда из уравнения убирают страх, все становится намного понятнее. И остается внутренний покой. Спокойная уверенность внутри: «Все так. Все так, как и должно быть.» Даже если вокруг смерть и хаос.
Итак, я плакала, но отвечала на вопросы анкеты, открывая в себе то, что не хотела видеть. Страх одиночества. Страх, что я не достойна любви. Я буквально видела этот страх. Он был тут, он был тут всегда. Я отворачивалась от него, не желая видеть неприглядное. Но теперь пришло время его признать. И оказалось, что все люди, все события, которые происходили со мной за много-много лет, все они были мне необходимы, чтобы я увидела эти страхи. Только признав свой страх у тебя есть возможность не стать его рабом. Ты бежишь и бежишь, боясь оглянуться. А потом понимаешь бессмысленность этого бега. Останавливаешься. Разворачиваешься. Вот он. Перед тобой. Страшный, уродливый. Хочется отвернуться, побежать дальше! Нет. Стоишь. Смотришь на него. Просто видишь его. Через какое-то время решаешься даже рассмотреть его со всех сторон. А потом приходит осознание, что это не враг. Он может стоять вот так, перед тобой. Может даже пойти рядом. И ничего в этом нет ни плохого, ни хорошего. Если ему нужно идти рядом, пусть идет…
Да, у меня не произошло такого, что страх растворился. Но я поняла, что мой главный страх, что я не достойна любви, что я плохой человек больше не управляет мной. Я могу быть любым человеком. Я могу быть жестоким, злым человеком, и это будет мой выбор. И даже при этом может найтись бедняга, которому нужен будет именно такой вот тяжелый опыт. Его притянет ко мне кармический уроком, который он сам же и выбрал. И пока этот урок не будет отработан, как бы я не старалась его оттолкнуть, он будет рядом. Я могу быть самой доброй и любящей, я могу быть терпеливой, сострадательной и искренней. Но если человек пришел за другим опытом, то все это не поможет тебе «удержать» его.
Так я поняла, что мы оба на протяжении всей нашей совместной жизни создавали (часто неосознанно) ситуации, которые в итоге могли помочь каждому из нас решать каждому свои уроки. Было ли это то самое чувство настоящей, безусловной любви? Не знаю.. не думаю.. и я говорю это не от обиды (я надеюсь). А потому, что тоже кое-что поняла. И поняла я это именно БЛАГОДАРЯ вот такому вот «лживому отношению». Я могу любить человека. И не смотря на его безразличие, я могу желать ему счастья, могу заботиться о нем, могу создавать внутри себя это чувство каждый день. Когда уже не из чего брать сил, когда уже нет надежды и кажется, что осталась только боль и печаль. Я все равно могу и умею любить. Не ожидая ничего взамен. И за это новое знание о себе я ему очень благодарна. А если я умею любить, если я могу выбирать каким человеком мне быть (раньше возможность выбора была для меня закрыта), то значит и я достойна любви. Буся любила меня просто так. Даже такую вот злую и жестокую. Только дети способны на безусловную любовь. Но и взрослый человек может пытаться приблизиться хотя бы немного к этому настоящему, божественному чувству.
А одиночество? Как быть со страхом одиночества? Это страх тоже оказался очень сильным, очень уродливым. Он так долго маскировался за моим огромным Эго… – «Я такая вся из себя особенная, я лучше многих! Я не боюсь одиночества! Да я не была никогда одинока! Всегда находился кто-то желающий быть рядом!» Вот такая вот злая шутка твоего Эго. Страх что я останусь одна, прятался всю мою жизнь за этой гордыней. Увидев его, я так же не отвернулась, не убежала, не отказалась признавать его. Я смотрю на него и сейчас. И я знаю, что он рядом. Он уже не пугает меня. Я вижу его, он рядом и готов отправится со мной дальше. Что ж… вот такие пока у меня попутчики:) но кроме этих двоих еще есть вера в Бога, надежда на свои силы и любовь к Соне. Эта любовь дает мне силы жить и идти дальше. Это то, что останется со мной всегда. Вот так, страхи и надежды, любовь и печаль. Все вместе. Будем искать вместе?…
Итак, он вернулся из командировки из Сочи. Я всматривалась в него, в надежде, что поездка что-то изменила, может он скучал по мне? Может быть он рад вернуться? Может быть, он что-то новое для себя понял?.. но я с грустью понимала, что ничего не изменилось…
На второй вечер, после его возвращения мы посмотрели «Анну Каренину», хороший советский фильм. В тот момент, когда фильм уже близился к финалу и на экране растерянная, но обиженная Анна высказывала одну за другой претензии Вронскому: «Ты больше не любишь меня!». Я спросила его:
– Но ведь Анне не кажется все это? Ведь это не какая-то беспочвенная истерика, неужели и мне только кажется, что Вронский разлюбил Анну? Ведь он разлюбил ее?
– Да, ей не кажется… - ответил он мне. - он ее действительно разлюбил.
– Отчего же Вронский не скажет этого прямо Анне?
– Возможно чувствует вину за то, что все так закончилось. Возможно, испытывает к ней жалость…
– Но ведь он мучает ее этим. Он должен сказать ей правду. Нет ничего хуже, когда тебя держат в таком положении. Так можно сойти с ума...
Мы в итоге досмотрели фильм. Пора было ложиться спать. И уже собираясь идти в комнату, я спросила у него. Я задавала этот вопрос уже не в первый раз, но я чувствовала, что снова должна спросить. Раньше я спрашивала с обидой, со страхом. Теперь я знала, что страх есть, он стоит рядом, но он не управляет мной. Я почти уже ушла, но остановилась и спросила:
– Ты ведь скажешь мне?.. Если ты поймешь, что больше не любишь меня. Ты ведь скажешь мне об этом? Ты ведь не будешь пытаться «сгладить» углы, уберечь меня от тяжелой правды, как Вронский?
– Нет, я не буду скрывать правду от тебя. - сказал он очень неуверенно…
– А ты еще любишь меня?
– Понимаешь… любовь... ведь она больше того, чем мы привыкли ее считать. Она большая… я очень особенно к тебе отношусь, ты самый близкий для меня человек. Мы через столько прошли вместе. И наверное, до самого конца теперь будем связаны… я люблю тебя как человека, как друга... Но как женщину… уже нет, к сожалению…
– я поняла… ну хорошо, спасибо, что сказал. Спокойной ночи!
И я ушла. Как будто меня ударили по голове. Но я рада, что я смогла дойти до своей кровати. Еще одна почти бессонная ночь в слезах. Но мне помогло то, что я заранее готовила себя к этому тяжелому разговору, пока он был в Сочи.
После этого прошло еще пару дней. И я поняла, что до сих пор не понимаю, что мне делать... Как быть дальше?.. Как часто вам говорит человек, с которым вы знакомы почти 15 лет и столько прожили и пережили вместе, что он вас уже не любит?.. Не понимаю, что дальше?.. Как быть? Как жить? Что он планирует делать? Он ничего о своих планах так и не рассказывает. Мне приходится самой вытягивать из него все по маленьким кусочкам.
Я плачу. Мне больно. Я живая. Пока еще живая. Я должна пытаться. Раз я еще жива, я должна пытаться искать свой путь, свой смысл, свою судьбу. Но я не хочу оставаться на паузе, потому что он не знает чего хочет. Пусть лучше будет больно, но правда. Тогда у меня хотя бы есть хоть какой-то шанс выбраться, выжить.
Итак, не имея больше сил находится в таком вот подвешенном состоянии, каждое утро с трудом открывая глаза, потому что долго плакала перед тем, как удалось уснуть, я снова спросила его: «Как тебе здесь? Ты еще хочешь оставаться здесь?» И после тяжелого вздоха он все сказал. О том, что он пытался, о том, что ему тяжело, о том, что тех чувств уже нет, хотя он и надеялся, что они вернутся. О том, что из-за того, что он буквально заставляет себя быть здесь, он стал такой нервный, раздражительный, стал очень уставать и так много работает. Работа помогает ему отвлекаться от этого тяжелого груза ответственности. О том, что он очень давно хочет уехать и побыть один. Сколько? Он не знает. Может быть, он что-то для себя поймёт, может быть это ему поможет.
Я слушала его и понимала, что это и есть конец. Не так давно я просила его не уезжать по делам (а эти дела стали появляться все чаще и чаще) хотя бы 3 марта. Чтобы мы провели этот тяжелый день вместе, в память о Соне. Но сейчас, слушая его, я понимала, что он бы уехал прямо сейчас. Я спросила его:
– А когда ты планируешь ехать? - совершенно спокойно, так, как будто в его отъезде не было и сомнений.
– 9 февраля у меня прием у врача, а потом я сразу могу ехать. Я тут жду кое-какую информацию, и как узнаю все, сразу можно ехать...
… сразу можно ехать... Он не останется - звучало в моей голове... Вот эти двое, тут как тут - страх «НЕ ДОСТОЙНА ЛЮБВИ», который тут же начал нашептывать: «Так тебе и надо! Это твоя награда за долгие годы угнетения этого несчастного! Посмотри, во что ты его превратила!» и страх «БУДЕШЬ ВСЕГДА ОДНА», который тут же подхватил: «Так и останешься теперь одна, никому не нужная, старая, злая, бесполезная!»
– Конечно, поезжай. Не беспокойся ни о чем… - сквозь эти голоса в своей голове, я услышала свой уверенный голос.
Был еще один страх. Очень большой. Родовой кармический страх, который я тоже обнаружила, пока отвечала на вопросы анкеты Радикального прощения. Он брат-близнец страха «ТЫ НЕ ДОСТОЙНА ЛЮБВИ». Родовой - потому что все женщины моего рода тянут за собой его из поколения в поколение. Страх того, что никакой достойный мужчина никогда не обратит на тебя внимания. Именно поэтому все женщины из моего рода всегда выбирают тех, кто хотя бы согласен быть рядом. Моя бабушка всю жизнь страдала от неуважения и грубости своего мужа. Хотя она была очень хорошим, добрым, сильным, порядочным и очень достойным человеком. Но она соглашалась терпеть это. Моя мама, наоборот, полностью переняв характер своего отца, выбрала более зависимого и слабого мужчину, которого всю жизнь контролировала, как маленького и в итоге сама была, кажется, не рада результату. Ведь как правильно говорят: «Прямыми указаниями можно воспитать либо труса, либо раба». Моя тетя, мамина родная сестра, в свою очередь, повторила судьбу своей матери, моей бабушки, выбрав в мужья мужчину, который не особенно ее уважал, так в нагрузку еще и с глубокой зависимостью от алкоголя в нескольких поколениях, который уже начал ей изменять спустя 2-3 года семейной жизни и тетя выбирала «не видеть» правды, хотя она всегда была на поверхности. Ее дочь, моя двоюродная сестра, которая младше меня на 12 лет, тоже идет той же тяжелой дорогой, что и ее мать – как будто специально выбирая мужчин, которые не испытывают к ней ничего, кроме жалости. А в лучшем случае, обеспечивая за ее счет собственное удобство и комфорт, придерживая сестру в качестве «запасного» аэродрома, когда на горизонте бывает совсем пусто.
Ну и я, так же, будучи уверенной в том, что ничего хорошего меня на этом романтическом пути не может ждать, имела для себя в запасе только два варианта: быть жертвой, или быть агрессором.
Сначала я попробовала первый вариант, скорей всего я сделала это, чтобы не повторять судьбу своей матери. И скорей всего этому еще поспособствовал мой вечный внутренний конфликт с матерью, который был не завершен, требовал энергии и событий, чтобы его можно было в итоге разрешить. Я выбрала мужа, который относился ко мне плохо, который так же, как и моя мать всегда считал меня плохой, не достойной ничего хорошего. Вернее, я во многом, и сама довела его до такого отношения ко мне. Но если бы у первого мужа не было схожих тенденций, мы бы с ним не встретились и нас бы так не потянуло друг к другу. Этот опыт был сполна мною получен, и нужно было двигаться дальше. И тогда я встретила своего второго мужа. Впереди меня ожидал второй вариант из списка. В этот раз я должна была играть «плохого полицейского». У меня не хватало сил, воли и характера перестать играть роль жертвы в паре с первым мужем, и тогда на помощь пришла Соня... она родилась случайно, у двух людей, которые не могли раньше иметь детей (мы оба подозревали, что бесплодны). Она родилась, чтобы связать нас на необходимый срок. Она пришла ненадолго, всего на 11 лет. Я в полной мере вжилась за это время в свою роль «Сталина». Характер у меня всегда был тяжелый. Я бы иначе и не выжила в семье с такой, можно сказать, деспотичной матерью и практически безвольным отцом. Я понимала, что повторяла ее сценарий жизни - деспотичная мать, которой я стала и безвольный отец, эту роль выбрал Саша. Но я не хотела этого! Я очень страдала от этого, от неспособности прервать этот круг одних и тех же выборов, и следующих за ними результатов. Это ощущение безвыходности… безысходности… все это я передавала Соне, сама того не желая. Я разрушала себя и все тех, кто был рядом со мной. Он не мог противостоять мне. Не мог защитить ее. Не мог защитить себя. Во мне не было доброты, в нем не было силы. Ни веры, ни надежды, ни любви... много боли и страха внутри. Так много боли и страха…
Еще один страх, который мне не сразу удалось признать. Более того, по привычке, думая, что так будет лучше, я чуть было не пошла на поводу у этого страха, и чуть не выбрала заведомо проигрышную стратегию, которая называется «ложь во благо». Многие люди живут так годами, привыкают «сглаживать углы», «хотеть, как лучше», «верить в лучшее», и в то, что однажды «оно само как-нибудь рассосется». Когда все открылось, после разговора с Сашей я не хотела говорить о том, что меня бросил муж своей маме. Вернее обоим родителям. Люди, для которых всю жизнь важнее было «что подумают», чем то, что происходит в их душе. Я не хотела охов и ахов, причитаний, не хотела наигранных выдуманных страхов (у меня и своих хватает), не хотела их жалости, злости на Сашу, попыток выяснить причины, найти виноватых. Все то, что обычно делают люди, которые «боятся» за другого, думая, что это и есть любовь.
Когда Саша мне сказал о том, что он хочет уехать, я сказала, что тоже уеду. Он закатил глаза и ответил: «Ну вот, ты таким образом вынуждаешь меня остаться!» я чуть не задохнулась от возмущения в этот момент, но все же сдержалась и спокойно сказала:
– То есть мы рассматриваем только твои желания? Ты хочешь уехать, хорошо. Но почему и я не могу поехать туда, куда захочу? Я тоже должна побыть одна, по-настоящему одна. Ты бы остался тут, с моими родителями наедине?! Вот я бы вдруг взяла и уехала, а ты бы тут остался, как тебе идея?
– Ну да, а что такого, и остался бы… мне нормально будет…
Конечно, он врал. По крайней мере себе в тот момент. Ему бы не было нормально, мои родители раздражали бы его каждым действием, каждым шорохом. Именно так и происходило каждый день вот уже несколько недель подряд, с того момента, как мы приехали в декабре. Его неприязнь и раздражение было очевидны для всех.
Саша уезжал. А мне предстояло остаться. С ними двумя. Неизвестное количество времени. Мне 40 лет, и я буду жить с мамой и папой, потому что меня бросил муж. Как назвать этот страх? «ТЫ НЕУДАЧНИЦА!» – вот как…
Да, вот он мой третий попутчик... всю жизнь он шел рядом со страхом «ТЫ НЕДОСТОЙНА ЛЮБВИ». Я старалась всю жизнь, добивалась чего-то, училась чему-то. Получала знания, развивала способности. И все это я делала потому, что как мне казалось, что раз я не достойна любви такой, какая я есть, то меня можно любить только за какие-то успехи. Если я буду кому-то полезна чем-то. А если у меня что-то не получится, значит «ТЫ НЕУДАЧНИЦА» и значит «ТЫ НЕ ДОСТОЙНА ЛЮБВИ» и в итоге «ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ ОДНА». Вот так, благодаря всей этой ситуации я увидела свой третий страх.
И признаюсь, у меня был соблазн отвернуться от него и поступить как обычно - оставаться в иллюзии, что его нет, тешить себя бесплодными надеждами, искать оправдания и примерять роль жертвы, вперемешку с возмущением от изредка просыпающейся гордыни. Чтобы не выслушивать о себе всю правду или не быть жалкой в их глазах, я хотела «повременить» с правдой, думая, что она может только повредить им. Поэтому я рассуждала так: «Ну зачем им знать подробности?.. скажу маме, что мы вместе с Сашей едем в Питер по делу, а куда я на самом деле еду, это не важно…» И обсуждая этот вариант с Сашей, я вдруг поняла, что собираюсь поступить ровно так, как он поступал со мной последние несколько месяцев (да что там… большую часть нашей жизни…). Чтобы «уберечь», кажется проще солгать. Но на самом деле ты никого кроме своего Эго не бережешь. Ты просто не хочешь нового, дополнительного негатива, сложностей, чувства вины, ведь и так тошно. Вот так я поняла, что не стану им врать. Соврешь вот так раз, и сразу предашь себя, и сразу потеряешь силу. А мне сейчас она очень была нужна. Оставалось только найти время и возможность для разговора с мамой.
Уже на следующий день такая возможность у меня появилась, и я поговорила с мамой. Сказала ей все как есть. Она, конечно, по привычке пыталась искать виноватых, ее можно понять. «Кто что сделал, кто что не сделал, что можно еще сделать, а зачем он тогда это сказал или сделал? А как же ваши планы? А как же ваша работа?» На многие вопросы я и сама не могла дать ответ, даже самой себе, и я тогда подумала, что хорошо, что мама задала их. Чуть позже я поняла, что скоро останусь одна, наедине со своими мыслями. И если останется хоть что-то, что будет мне не понятно, то эти вопросы без ответов могут меня попросту сожрать.
Мама сказала, что для нее эта информация не была шоком, потому что она давно понимала, что, между нами, разлад. Она слышала и чувствовала раздражение и нетерпимость Саши к ней и папе. Она ничего не говорила, потому что боялась сделать хуже. Так мы все и терпели, не желая «сделать хуже».
Она спросила, как я, и я ответила, что мне сейчас лучше, потому что я хотя бы теперь понимаю, что происходит. Что я очень измучилась, пока была в этом неведении, пока на свои вопросы получала только краткие отмазки «я просто устал», или «я в запаре». Лучше знать. Так у тебя есть хоть какой-то шанс выжить, выбрать, сделать или не сделать что-то. А когда тебя держат вот так… тут только сильное самоуважение может помочь. Но я уже так долго была в этом подвешенном состоянии, не имея опор или ориентиров, что стала терять веру в свои силы распознать правду, ведь я ради него так долго боролась со своей чрезмерной критичностью и жесткостью. И училась быть терпеливой и сострадательной. Ему тяжело? - я буду помогать ему и терпеливо ждать. Ему плохо? - я буду с пониманием относиться к его невниманию и безразличию. Сейчас важнее он, ему нужно восстановиться, ему нужно отдохнуть... и прочее... прочее… и так день за днем. И с каждым днем ты как та лягушка, которая варилась в котле, вода становилась все теплее и теплее, лягушка постепенно привыкала, что вода становится горячее, да так и не заметила, как сварилась в итоге.
Мама удивила меня. Она не взвыла, не разрыдалась, не обрушилась проклятьями на Сашу. Она сочувствовала мне и надеялась, что у меня хватит сил с этим справится:
– Ты очень сильная. Ты справишься.
– И почему мне все это говорят?.. все верят в то, что я такая сильная и справлюсь. Осталось поверить в это самой. - ответила я маме.
Мама хотела знать, когда Саша планирует отъезд… а я и сама тогда толком не знала. Когда мы говорили с ним о дате отъезда, я спросила его, не останется ли он до 3 марта. Чтобы побыть вместе в этот день. Он сказал, что, конечно, он сможет остаться. Так я маме и передала. На что она ответила:
– А зачем же так мучится то? Целый месяц — вот так жить… если что, то пусть едет, ничего, справимся и без него…
Она была права. Я не хочу его держать и смотреть, как ему тяжело и не выносимо оставаться тут.
Мама сказала, что я молодец. Но может наступить и трудное время «отката», когда накрывает осознание, что «этого уже больше никогда не будет», «он не вернется», «он меня бросил». Я знала, что она права. Но мои страхи, которые были мной узнаны и признаны уже были рядом. Я видела их. Я знала их. Я даже могла с ними поговорить. И может быть, даже на время договориться.
Но я точно знала и другое, и мама как будто прочитала мои мысли, когда сказала:
– Но я рада, что закончилась эта ложь. Уж поэтому ты точно скучать не будешь.
Да... она была права. Я и сама часто говорила так: лучше быть одному и чувствовать себя спокойно и уверенно, чем быть в отношениях, в которых будешь чувствовать себя чужим и одиноким.
Это тяжёлая, хотя и невидимая ноша - бесплодная надежда и страх потри того, что тебе уже давно не принадлежит. Страх ошибиться, сказать или сделать что-то не то... Глотать обиду за беспочвенные придирки и раздражение. Чувство, что ты тифозная… Как будто ты и правда больна проказой, и поэтому он шарахается от тебя. Пластмассовая улыбка раз в день и ужасно усталый, потухший взгляд. Нет, я не буду скучать поэтому… хуже этого быть, наверное, не может. Хуже этой лжи и безысходности, и чувства, что ты убиваешь человека, которого любишь изнутри. Он умирает внутри только из-за того, что ты рядом… хуже, чем это... только видеть, как умирает моя девочка там, на мерзлом асфальте, зная, что я была этому причиной… хуже этого было только собирать ее вещи для морга...
Он уезжает... И я собираю его вещи. Почему это делаю я?… почему не он?… я собираю его вещи и начинаю плакать… я собираю вещи человеку, который уходит. Совсем уходит... Тут до меня доходит, что я уже делала это раньше. Почти 2 года назад, я собирала вещи моей девочки, когда передавала их в морг…
Я собирала вещи своей девочки, когда она ушла от меня. Навсегда… Сначала она ушла от меня, а теперь и ее папа уходит… я начинаю плакать… я не могу остановится... а потом вдруг сильный голос внутри меня:
«Это не тоже самое! Ты собираешь вещи живого и здорового человека, который хочет жить. И он будет жить и даже может быть будет счастлив. Именно поэтому ты и собираешь его вещи – чтобы он мог быть живым и счастливым. Он сам этого хочет. Так чего же ты рыдаешь?!»
Да… это верно. Он может, а главное, он хочет жить. И все что я могу теперь сделать, это отпустить его с благодарностью, желая ему счастья.
Надо же… так странно... еще давно, летом того года, когда Соня погибла, я думала, что если я не смогу прийти в себя, не смогу найти смысл в этой жизни без нее, я говорила о том, что я уеду куда-то далеко и буду искать этот смысл там. И тогда Саша подумал и сказал, что, конечно, он поймёт мое решение уехать, ведь он любит меня и хочет для меня покоя, что он согласится на любое мое решение, лишь я была счастлива, даже если я буду счастлива без него. Я думала о поездке, как о поиске себя, я не собиралась бросать его, не собиралась пропадать, и обещала ему писать и рассказывать о том, где я и что со мной все хорошо. Я не собиралась рвать с ним связь как с самым близким человеком. К сожалению, в моем случае любые поездки дальше границ нашей Родины были невозможны, в силу той юридической ситуации, которая длится уже несколько лет. Из-за этих судебных процессов мне был запрещен выезд за рубеж. К сожалению, по той же причине, я до сих пор не могу себе позволить зарубежные путешествия.
Но спустя время я перестала грезить желанием убежать и искать силы и смысл где-то далеко, на краю света. Я старалась, я пыталась, я делала все что могла и кажется, не могла, чтобы мы были вместе, и чтобы НАМ было лучше вместе, чем по-отдельности. Я искала силы в себе, я перемалывала себя, перебарывала и преодолевала. Я меняла себя. И кажется, многое у меня получилось. И я благодарна ему за эту работу. Даже если ее результаты ему уже не нужны. Они точно нужны мне.
А теперь вот вышло так, что мы поменялись местами. И уехать решил он, а не я. И не просто решил, а уже уезжает и связи между нами, как между близкими людьми у нас не будет. Он уезжает не затем, чтобы обрести и укрепить себя ради нас обоих. Он спасает себя, потому что разлюбил и очень несчастен рядом со мной. Как печально… Он уезжает так быстро, так охотно, так уверенно… и я не вижу во всем этом никакого шанса на совместное будущее. Да он мне его и не дает. И на этом спасибо. Хотя бы здесь он сжалился надо мной и не дает мне ложных надежд.
Как больно, когда ты видишь, что любовь умирает и ты ничего не можешь с этим поделать. Ничего…
Я перебираю коробки, осматриваю ящики и полки и все повторяю, тихо, почти шепотом: «Ничего… это ничего… все будет хорошо… это ничего…» Тут я понимаю, что он смотрит на меня, он видит, что я растеряна, что я почти в шоке, но я продолжаю перебирать вещи, чтобы найти и аккуратно собрать, сложить все, что ему принадлежит. Он видит меня и, наверное, даже слышит этот мой самоуспокоительный шепот и кажется, на мгновение ему становится меня жаль. Он подходит и обнимает меня, а я уже плачу, не могу остановиться. Я говорю ему: «Мне очень жаль… мне очень жаль что все так закончилось… но все равно… спасибо тебе. Спасибо тебе за все...» и он отвечает: «И тебе спасибо за все». Он уехал по делам, а я продолжила собирать его вещи.
Складывая вещи, я увидела на полке 2 моих книги, которые я писала для него, по его просьбе. Я вспомнила, как рисовала, а потом заказывала мастерам эти обложки, вспомнила, как по его просьбе я печатала эти книги .. страничку за страничкой. Первые и вторые 170 дней, а вместе почти год наших ежедневных попыток выживать в условиях тяжелейшей психологической травмы. Я посвятила обе книги ему. В них и правда много боли, но и много надежды… он и не вспомнил о них...
Я выложила их на стол, подумала, что я не хочу их видеть. Видеть их и помнить о том, что он о них забыл. Не хочу каждый раз об этом вспоминать, да и выкинуть их я не смогу сама. Так и будут они стоять и напоминать мне о том, что он забыл о том, как мы пытались, через что мы прошли вместе... Забыл о том, как надеялись. Забыл о том, что в годовщину смерти нашего ребенка он не посчитал нужным остаться. Мне снова стало плохо… нет, так дело не пойдет… так меня снова захватит обида и отчаяние. Этого нельзя допустить, нужно себя спасать…
Я собрала все его вещи, которые смогла найти и хорошо, что пока я собирала их, никого не было дома. Две своих книги я оставила на столе - захочет, возьмет. А потом я собралась и пошла к морю. Я долго гуляла. Море было сильное, не спокойное, но прекрасное.
Когда я вернулась, я решила задать все оставшиеся у меня вопросы, чтобы не оставалось больше никакой недосказанности. Ведь он так и не смог поговорить со мной. Обо всем всегда спрашивала его я.
Я попросила его поговорить со мной. Я надеялась, что он захочет сам что-то сказать или объяснить. Но он предложил задать ему вопросы, а он на них ответит. Самый важный вопрос был такой:
– Нет ли у тебя чувства, что я сделала что-то не так? Или наоборот, что я не сделала чего-то, что можно или нужно было сделать?
– Нет, ты все правильно делала, и ты ничего не сделала не так.
– Я помню, как еще летом прошлого года, когда ты впервые сказал мне о том, что у тебя больше нет никаких чувств и я тогда сразу уехала на Алтай, помнишь?
– Да, конечно...
– Почему, когда я вернулась, ты сказал, что ты чувствуешь снова ко мне любовь? Ведь это было не так?…
– Мне хотелось верить в это…
– А почему, когда речь зашла об ЭКО и я несколько раз спросила тебя, уверен ли ты, ты сказал, что точно уверен и хочешь ребенка от меня. Ведь это тоже было не так?
– Тогда я надеялся, что это чувство появится, что если у нас получится… то это будет знак...
– Это не из-за неудачного ЭКО? Не из-за того, что мне сделали операцию после внематочной беременности?
– Нет, не из-за этого...
– Я правильно тебя поняла, что я ничего не могла с этим сделать, никак не могла изменить этого или повлиять на то, что твои чувства ушли?
– Да, все верно... ты ничего не могла сделать.
Я помолчала немного… самые главные вопросы были заданы, что же еще я хотела знать? И тут я вспомнила вопросы моей мамы:
– А почему ты предложил искать новый дом?
– Наверное надеялся, что появится что-то извне, какой-то знак, какое-то чувство появится что ли… ну и мы же вместе все планировали, придумывали, искали… это была общая идея...
– Нет, я имею ввиду совсем недавно, когда ты сам нашел несколько красивых мест, буквально пару недель назад, помнишь, мы ездили, смотрели эти коттеджные поселки, квартиры. Зачем это было?
Он молчал… и я ответила за него:
– Тоже надеялся, что появится знак?..
– Да... наверное…
– Можешь мне еще раз сказать сам, что произошло, чтобы я запомнила это и больше не появлялось никаких сомнений, двусмысленных предположений?
– Ну я уже говорил... я просто выдохся. Я так долго вытаскивал тебя из депрессии… так много сил потратил на это, что внутри ничего больше не осталось. И я не почувствовал за все это время ничего. Ничего так и не появилось…
На следующий день, мы вместе возвращались из спортзала, в который я недавно предложила снова ходить вместе. Я надеялась, что это поможет каждому из нас вспомнить о своем теле, снова ощутить силу в мышцах и возможно, это помогло бы осознать потребности физического тела, о которых, мы уже давно успели то ли забыть, то ли отложить в сторону с пометкой «не время». Спорт очень хорош, он помогает не забывать тебе, что ты живой и даже можешь быть сильным. Но он не может возродить то, что умерло на уровне души. Тренировки уже не были такими эффективными и не давали необходимой энергии и чувства связи между нами, как это бывало раньше. «И это не помогает…» – думала я. Я уже поняла, что чтобы хоть что-то происходило, я должна сама задавать вопросы. Он не скажет сам. Он не может говорить прямо. И не решается ни на какие поступки. И я спросила:
– Ну как, ты уже получил необходимую информацию, которую ждал? Ты уже знаешь дату отъезда?
– Да. Я все узнал. Завтра у меня прием у врача. А потом я могу ехать.
Я решила по возможности за эти оставшиеся пару дней сделать как можно больше рабочих задач, чтобы нам с ним не было необходимости общаться. Это был конец. Спустя 2 года после смерти Сони я останусь одна…
Мне помогло то, что пока он был в Сочи я заставила себя сесть и найти подходящие обучающие курсы, которые могут вызвать во мне ну хоть какой-то интерес. «Этого пока достаточно», решила я для себя сама. И этого и правда было уже достаточно. Я знала, что впереди что-то есть. И это что-то будет мне интересно, это пусть маленькое, но важное событие заставит меня делать хоть что-то. Даст возможность чувствовать, узнавать что-то новое, узнавать себя, получить возможность испытать себя и почувствовать, что я могу. Я могу и я должна жить.
А по поводу чувства извне… не появилось, не дали знак… Я благодарна ему еще и потому, что я узнала, что все хорошее, все лучшее, все настоящее, что появляется в твоей жизни, появляется изнутри. Тебе больно - а ты улыбаешься. Тебе страшно, а ты находишь в себе силы быть мужественной. Тебе обидно, а ты пытаешься понять и другую сторону. Ты устал, но находишь внутри силы чтобы позаботиться о том, кому признаешься в любви. И самое главное, ты слишком уважаешь себя и любимого человека, чтобы лгать ему. Даже «во благо». Потому что нет такого понятия, как «ложь во благо». Это «благо» лжец надеется получить сам. Ради своего покоя и благополучия он врет, скрывает, уклоняется, не договаривает.
Я благодарна тебе, Саша, что ты сам того не ведая, вернул мне веру в то, что впереди есть что-то лучше, чем эта неизвестность, ложь и чувство вины. И ты вернул мне надежду на мои силы, потому что я поняла, что эта сила во мне есть. Мне удалось не поддаться страхам и остаться верной себе и своим принципам, даже когда так хотелось себя пожалеть, потому что было больно и обидно. И еще, я поняла, что умею любить. Даже когда мне делают больно. И я знаю, что любовь рождается и растет внутри. Даже когда больно. Тем более, когда больно... «и в горе, и в радости» ... Горе испытывает людей и отношения. Настоящее чувство окрепнет и станет еще сильнее. Чувство, в основе которого был страх, постепенно рассыпется, не имея подпитки «извне».
И да, оказывается, я умею любить. Я все равно люблю и уважаю твой выбор, хоть мне и очень больно сейчас, я все равно желаю тебе только счастья.
А раз так, то однажды и я буду достойна встречи с тем, кто будет разделять мою веру. Я точно знаю. И этот человек будет уверен в том, что он хочет быть со мной. И я буду верить ему, я буду уверена в нем так, что даже смогу сказать: «Я уверена в нем даже больше, чем в себе». Вот такая сила будет внутри этого человека. Я буду верить в него, и буду чувствовать, что и он понимает меня и верит в меня. Ему будет хорошо со мной, а мне с ним. Я буду желать быть с ним рядом, и он так же будет очень желать быть со мной. Хоть на минутку, хоть на час, даже если надо проехать весь город, а он не спал сутки. Я знаю, так и бывает, когда человек любит - для него даже пять минут рядом с любимым человеком — это радость. И мы оба будем это знать - то, что мы ХОТИМ быть вместе. Без вопросов и сомнений. Мне будет очень важен, нужен, интересен этот человек, равно как и я ему. Нет, я не говорю о какой-то зависимости. Просто вместе нам будет лучше, чем врозь. И то, что я рядом будет делать его сильнее и счастливее. Я буду его силой, а не болью, или источником неуверенности в себе, а значит и страданий. Сила в правде, — это так.
Если я буду достойна такого человека, я верю, что обязательно встречу его. Может не в этой жизни... Но, чтобы встретить такого человека, я должна быть готова. Я должна быть достойна этой встречи и этих отношений. И я буду очень стараться, чтобы не напортачить. Это все что я пока могу - жить достойно. А это значит многое… это значит, верить, быть мужественной, быть сильной, мудрой и доброй. Слушать свое сердце и не предавать себя. Не смотря на страх, идти вперед (путь этот страх тоже идет рядом, если хочет, я не против). И искать. Искать свой путь.
Прощай, Саша.
И спасибо тебе за все. За все что ты сделал для меня. И за все, что не сделал. Теперь мы идем каждый своей дорогой.
Мне жаль, что я причинила тебе много боли. Но я рада, что ты все таки смог сделать свой выбор, чтобы спасти себя. И я рада, что и мне больше не придется чувствовать себя виноватой, что делаю тебя таким несчастным только потому, что я просто живу рядом. Я рада, что и тебе больше не придется так страдать, просто находясь рядом со мной.
А главное, спасибо, что благодаря тебе у меня было время настоящего счастья, целых 11 лет настоящей, искренней любви самого дорогого, самого лучшего человечка на свете! Я теперь никогда не буду одинока. Соня со мной всегда. Я чувствую это и не хочу подводить ее. Надеюсь, что я справлюсь и тогда в конце этого пути, верю, что мне разрешат ее увидеть и обнять. И тогда, возможно, она улыбнется мне и скажет:
«Мамочка, ты молодец! Ты справилась!»
