«Брат мой, если есть у тебя добродетель, и ты один обладаешь ею как достоянием своим, ни к чему, чтобы была она у тебя общей со всеми.
...Лучше, если ты скажешь: «Нельзя ни выразить, ни назвать по имени то, что составляет муку и сладость ду-ши моей, а также голод утробы моей.Да будет добродетель твоя слишком высока, чтобы называть ее по имени: а если придется тебе говорить о ней, не стыдись говорить невнятно.
Запинаясь же, говори так: «Это мое достояние, и я люблю его; оно нравится мне таким, какое есть, и я один желаю быть хозяином его.
Ни потребности естества моего, ни божественного закона, ни человеческого установления не хочу я видеть в добродетели моей; не хочу и того, чтобы стала она для меня путеводителем на небо, в рай.
Предмет любви моей — земная добродетель: в ней мало мудрости и совсем мало смысла, понятного всем.
Но эта птица свила у меня гнездо свое: потому я люблю и ласкаю ее, и теперь золотые яйца высиживает она у меня. Так должно тебе восхвалять добродетель твою, и пусть будут невнятны слова твои.»
Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра. О радостях и страстях.
Я долго думала о том, как описать словами добродетель. Но поняла, что это бессмысленно. Порыв души — истин-ная добродетель, не поддаётся логике, не вписывается в терминологию, не терпит анализа Ума.
Я не уверена, что этот процесс можно даже пытаться контролировать. Планировать подвиг, как барон Мюнхау-зен? Разве добро, обусловленное желанием славы, может считаться таковым? Такой «подвиг» — жажда Эго. Это гордыня. Ждать благодарности и похвалы за помощь? Это малодушие.
Получается, что невозможно управлять или контролировать настоящие, искренние душевные порывы к совер-шению добрых поступков? И значит, невозможно научиться совершать добрые поступки, руководствуясь логи-кой и разумом? Да и какая логика в совершении доброго дела?
Многие совершают такие поступки из чувства вины. Пытаясь таким образом получить искупление за свои грехи или пороки. Или, желая увеличить счёт на «том свете», так и поясняя свой мотив: «на том свете зачтется». Кто-то таким образом учится смирению, отрабатывая свою епитимью за гордыню и эгоизм. Большая часть таких мотивов продиктована религиозными и нравственными устоями, которым сотни и даже тысячи лет.
Религия. Возможно, это ключ к добродетели?
Ведь даже Данте поместил тех, кто не прошёл священный этап крещения на первый круг Ада. Лимб — духов-ное ничто. Не Ад и не Рай. Безбольная скорбь. То есть, скорбь без боли — как вечное наказание.
Я всегда отвергала религию. Я видела в ней новые оковы для разума и души. Я отвергала убеждение, что человек по умолчанию грешен и потому отвержен. Деление на ад и рай, на грешников и святых. Достоин царства Божия или нет? Хороший или плохой? Разве не по этой причине Адам и Ева были изгнаны из Рая? За то, что познали плод великого древа Познания. Вкусив этот плод, они научились различать добро и зло. Научились судить. И за это лишились вечной благости. И были изгнаны из Рая. Первородный грех — плод разума, способный судить о всех вещах.
Но разве не об этом все проповеди на свете? О добре и зле. О том, как коварно зло. О том, как ужасны грехи наши. О том, как нужно страшится своей человеческой сущности, отвергать ее и даже ненавидеть в себе все плохое? Раз-ве все это может дать покой душе растерянному человеку? Уныние и страхи — то, что как мне казалось, несёт в себе любое религиозное учение.
Но для чего тогда была написана Христианская Библия, мусульманский Коран, еврейский Танах или индийская Бхагавадгита? Разве не для поучения добродетели?
Сотни лет религия поддерживала тех, кто нуждался в мудрости. Тех, кто искал добродетели. Можно ли стать доб-родетельном через чтение и осознание заповедей, проповедей или религиозных притч?
Мне трудно ответить на этот вопрос, ведь из всего вышеперечисленного я читала только Библию. И то в дет-стве, и только потому, что уж больно красивыми были иллюстрации к каждой библейской истории. Потом я всю жизнь отвергала даже возможность познакомиться ближе с любой из религий. Я видела религиозных адептов, истинных фанатиков своей религии, и с каждой такой встречей все больше отдалялась от этой идеи. Когда-то в раннем детстве я даже была покрещена. Но сняла или потеряла свой крестик, так и не планируя его вернуть.
Только в более сознательном возрасте я узнала о буддизме и поняла, что именно это учение ближе мне. И моему разуму, и моей душе.
Теперь я читаю «Тибетскую книгу мертвых». Это особенная, необычная книга. Ее настоящее название очень отличается от такого звучного и мистического европейского варианта, которым ее окрестили западные перевод-чики много десятилетий назад. Настоящее ее название — «Бардо Тхёдол». Бардо — «ничто», промежуточное со-стояние между двумя явлениями — жизнью и смертью. Тхёдол — освобождение. Теперь я читаю тибетскую кни-гу великой мудрости о жизни и смерти. Там нет нравоучений и проповедей, нет наставлений о том, как стать бла-годетельным.
Это книга о трансформации, перерождении, о совершённом переходе, который ждёт каждого из нас. Ведь не да-ром говорят — «Помни о смерти». Если есть смерть, жизнь обладает своей ценностью. Зная, что душа твоя вечна, зная, что ждёт тебя после смерти, зная свои уроки души, твоя жизнь наполняется смыслом. Не из страха быть нареченным грешником и быть осуждённым на вечные страдания из-за грехов своих. А из осознания и понима-ния истинного хода всего сущего. Законы причин и следствий — «дхарма». Карма — не как наказание для греш-ников, а непреложный закон жизни. Ничто не исчезает. Все в мире изменяется, чтобы переродится и быть сно-ва.
Я пока не нашла действенного, простого инструмента, который бы помог мне научиться добродетели. Может именно потому, что это бессмысленно пытаться логически понять и анализировать добродетель? Может, вместо этих поисков, просто позволить себе быть? Позволять себе спонтанные проявления доброты и сострадания, ко-торые порой случаются со мной?
Я рада, что это иногда происходит со мной вот так, не контролируемо, не прогнозируемо и чаще всего, вне-запно для меня самой же. Может быть просто позволить себе быть, позволить себе быть собой. Учиться осозна-вать не добродетель, а себя в ней?
