Под впечатлением беседы о моем будущем с мамой вчера, вспомнила о том, почему долгое время не могла сказать о произошедшем дальней родне. И многим людям, которых когда-то считала друзьями. И о том, почему даже сказав правду, просила больше всего о том, чтобы мне не писали и не звонили. Чтобы не пытались выражать свои соболезнования.
И как тут быть, не знаю. Вспоминаю об этом, когда очередной «родной и близкий» удивляет своей «поддержкой». И как реагировать, если с этим человеком связывают родственные узы, тоже не знаю. Только и остаётся, чёрный юмор — наше все. Без улыбки на такое реагировать ещё труднее. То ли это глупость, то ли бестактность, может страх или не способность понять и сопереживать?.. А скорей всего, всего понемногу.
Так что, представлю топ-10 самых бестактных, глупых, а порой откровенно дебильных «слов поддержки» от «родных и близких» и вообще ни разу не таких:)
10 место. Тетя Оля из Пскова.
Моя двоюродная тетя из Пскова, услышав от меня о случившемся, стала «вслух» говорить свои мысли, сомнения и страхи:
— Ох-о-хо... Что же теперь делать то… да…. Ну, можно, конечно, ещё родить... а, хотя... уже и возраст не тот…
9 место. Катя.
На следующий день после смерти Сони, наш друг Димка отвёз нас в санаторий «Дюны», чтобы мы немного пришли в себя, сменили обстановку и побывали на природе. Через пару дней Димка и его жена Катя приехали проведать нас там.
Саше нужно было выйти поговорить с Димкой. А меня оставили с Катей.
Когда они вернулись, Саша сказал, что испугался, увидев меня: он рассказал, что я сидела с пустыми глазами, полными слез, глядя в одну точку. Катя ничего этого не замечала (или не хотела замечать), и продолжала вещать про то, что ее любимые магазины закрываются в связи с военными действиями на Украине. Она сетовала на то, что теперь ей негде будет покупать хорошую рыбу, ведь только от рыбы из Призмы «меня не поносит и я не сижу на унитазе часами» (это, если что, цитата!), о том, что теперь не купить хороших пакетов с прошитыми ручками. И как теперь жить без рапсового масла, которое продаётся только в финских магазинах. Из этого совершенно особенного масла Катя делает шикарный домашний майонез. И закатывает всегда несколько баночек — себе и обязательно своей дочке!
«…Своей дочке... да, у Кати же есть дочка... дочка… Моя доченька, я тебя больше никогда не увижу...» — вот что было у меня в голове, когда Саша с Димкой вернулись. Мне тогда показалось что эта пытка длилось вечность... хотя Саша сказал, что они вышли буквально на 10-15 минут.
С тех пор я боюсь оставаться наедине с Катей.
8 место. Администратор частной музыкальной школы.
Когда мы вернулись из санатория, дня через 4, Саша решил ходить на частные уроки игры на гитаре. Нам нравился преподаватель гитары, к которому ходила заниматься Соня. К тому же, оказалось, что Саша давно мечтал научиться. И я очень была рада, что он будет играть Сонины песни на Сониной гитаре.
Мы решили зайти в эту школу и узнать, можно ли ему воспользоваться оставшимися занятиями вместо Сони. Администратор школы знала о том, что Соня погибла. Мне пришлось ей сказать, вернее написать. Она спрашивала, придёт ли Соня на занятие в пятницу. И мне пришлось сказать о причине отмены этого и всех последующих занятий. Администратор записала какое-то пафосное, полное шаблонных высокопарных фраз аудиосообщение. Для меня давно люди, которые записывают вместо текстовых аудиосообщения, не спросив удобно ли это для адресата, попадают в разряд «эгоцентрик 40-го уровня». А тут ещё и в такой ситуации. Я даже дослушивать это не стала...
Так что, когда администратор открыла нам дверь, мы были очень удивлены... Потому что она встретила нас широкой улыбкой и веселым приветствием: «Здрааавствуйте!» Мы оба растерялись, и я поняла, что в один момент мы с Сашей вместе подумали, что она просто забыла, кто мы такие. «Странно, ведь буквально 5 дней назад мы все вместе были здесь на домашнем концерте у Сони. Неужели она нас забыла?»
— Ну?! Как у вас дела? — все так же широко улыбаясь, спросила администратор Анастасия.
— Эээ… — мы оба, и Саша и я были растеряны… — Вы нас помните?
— Конечно! Вы были недавно на домашнем концерте!
— … Да… но... мы... я вроде писала Вам... вы знаете, что произошло?..
— Ну да, знаю.
— Соня погибла.
— Ну да, я знаю.
Она все так же продолжала улыбаться…
Это было настолько странно, что мы попытались как можно скорее узнать все что нас интересует и поскорее уйти. Такая странная реакция была у этой девушки, что я даже не берусь ее понять.
7 место. И снова Анастасия — администратор музыкальной школы.
Когда Саша уже ходил на занятия к преподавателю гитары, я решила попробовать научиться играть на пианино. И оказалось, что именно Анастасия — преподаватель игры на пианино в этой школе. Ох, как это было рискованно! Но, я рискнула. Перед тем как прийти на пробный урок, я написала Анастасии:
— Анастасия, я хотела заранее узнать у вас очень важный момент. Сейчас у меня не самое простое время. И я сейчас замкнута и редко улыбаюсь. И когда вижу, что кто-то другой улыбается, мне не комфортно. Для Вас не будет проблемой это?
Ее ответ тоже попал в рейтинг «самые нелепые ответы людям в горе»:
— Нет. Меня это совершенно на беспокоит. У каждого свои трудности.
Эээ... свои трудности… да она — королева эмпатии!...
— Ну, с другой стороны, мы ведь не улыбаться друг другу будем, а заниматься музыкой. — ответила я.
И нам бы на этом и закончить. Но, анти-эмпат, а по-простому эгоцентрик, не был бы собой, если бы не попытался «сгладить углы»:
— Пару лет назад у меня умерла бабушка. И это были такие эмоции, которые меня саму скажем так, удивили. Так что я вас понимаю!
Я ей ответила:
— Нет. Не понимаете. И вряд ли когда-нибудь поймёте.
Тут ей хватило ума извиниться за свои слова. И я все же решила сходить на пробный урок. На пару уроков я сходила. Но потом по той же причине — нелепое, неадекватное и бестактное отношение, отказалась заниматься у Анастасии. Подарила свой абонемент Саше.
6 место. Тетя Лиля. Сестра моей мамы.
Когда-то в детстве мы были очень близки. Она была веселая, боевая, такая смелая. Уехала после школы учиться в Петербург. Трудолюбивая и упорная. А потом она вышла замуж. И постепенно я перестала ее узнавать.
Когда Соня погибла, моя мама рассказала тёте Лиле о случившемся. Я потом не раз пожалела об этом… Тётя звонила, говорила и писала какие-то шаблонные нелепые фразы. Но поначалу меня это хоть и удивляло, но не очень задевало. Ну живет человек со своими религиозными представлениями, ну не приходит ей в голову, что у кого-то другого эти представления могут кардинально отличатся... Ей не приходило в голову это, поэтому она активно и настойчиво вещала о том, как мне нужно хоронить мою дочь. Что там происходит с душой моего погибшего ребёнка, как к этому относится Церковь и прочее прочее.
Все это для меня были пустые звуки, мне совершенно плевать на мнение какой-то церкви, на какие-то вековые обычаи и уж тем более, что там подумает седьмая вода на киселе из Псковской родни... Я просила тётю не писать мне все это, сначала очень спокойно и осторожно пыталась донести, что у меня немного другие представления о жизни и о смерти.
А тётя активно выражала «сочувствие», и продолжала спрашивать «ну когда же планируется прощание с Соней?». «Какое ещё прощание?» — я все не могла понять, — «Ведь я же ей сказала, что похорон не будет, а кремация будет закрытой. То есть туда никто не будет приглашён» … Но у тёти были свои представления, о том, как все должно быть. И мы ещё не раз с ней были на краю ссоры.
5 место. Катя.
На следующий день после Сониной смерти, мы провели несколько часов в кабинете у следователя. За нами приехал наш друг Димка. И вместе с ним приехала его жена — Катя.
Когда мы вышли, мы были почти без сознания с Сашей. Шок от случившегося, и всего пара часов сна давали о себе знать тяжелой усталостью. Мы были на грани нервного срыва. Или даже уже за гранью. Как только мы закончили и вышли из кабинета, Катя начала обнимать то Сашу, то меня. И при этом она без остановки говорила: «Поплачь! Поплачь! Поплачь!» Плакать я не могла. Наверное, это был шок. Плакал Саша. А я не могла. И ее просьбы «поплакать» ещё больше меня раскачивали. Я начала думать: «Наверное я социопат... У меня погиб ребёнок, а я даже плакать не могу…»
Когда мы вышли из здания полиции, Катя обняла меня (вот это бесцеремонное хватание людей в попытке обнять их покрепче — это тоже очень странно...) Крепкие объятья сопровождались страдальческими фразами типа: «Ох, какое горе! Ох, что же теперь делать! Такое горе!» И я, все ещё думая о том, какая же я бесчувственная садистка, что убила своего ребёнка и теперь не проронила и слезинки, ответила на это: «Да. Такое горе. Особенно, когда в этом виновата я сама». На что Катя тут же нашла ответ: «Ну а кто ж ещё то, Оленька? Кого ж винить то ещё? Это ж ваш ребёнок!»
На секунду мне показалось, что я теряю сознание от услышанного. Вернее от мысли, что да, все так.. Тут как раз подошёл Саша (слава Богу…) и посадил меня в машину. Я вырубилась в машине и очнулась только, когда мы приехали к дому.
Сейчас мы вспоминаем это «Ну а кого ж винить то, Оленька! Это ж ваш ребёнок!» с долей ооочень чёрного юмора. Но в тот момент это казалось до крайности жутко и даже жестоко.
4 место. И снова, Тётя Лиля.
Открытая ссора с тётей все же случилась. Такая, что с той поры я больше не писала и звонила ей. После первого визита к психологу я почувствовала в себе силы сообщить о том, что произошло дальней родне. С одной стороны были родные моего папы, с другой дальняя родня моей мамы.
С родственниками по маминой линии регулярно общалась моя тётя Лиля, мамина сестра. Та самая, которая регулярно обескураживала меня своими «дельными советами» и шаблонными скорбными фразами. Ей уже пришлось скрыть смерть Сони, ведь это случилось меньше чем за неделю до 8 Марта, когда принято всем родным звонить и поздравлять с праздником. Как раз близился новый праздник — Пасха. И я хотела избавить тётю от необходимости скрывать дальше. Я позвонила ей и сообщила, что планирую рассказать о случившемся Псковской родне. Тётя, кажется, была этому рада, но тут же предложила свою помощь — она хотела сама позвонить и сообщить обо всем. Я засомневалась, и спросила:
— А как ты им скажешь?.. И что ты им скажешь?
«Не так-то просто рассказывать о самоубийстве» - подумала я. Но тётя Лиля с энтузиазмом ответила:
— Я уже думала над этим! Я скажу, что это был несчастный случай!
— Как это несчастный случай?.. — такого поворота я не ожидала...
— Скажу, что Соня играла на окне и случайно выпала из него!
От этой нелепой идеи я чуть не поперхнулась…
— Играла ночью, зимой у открытого окна?… — я не могла поверить, что она это всерьёз…
— Ну бывают же несчастные случаи... дети выпадают из окон! — тётя Лиля явно была расстроена, что ее «гениальная» идея осталась без внимания.
— Лиля, ей было 11 лет... она уже была не ребёнок…
— Ну а что я должна им сказать? — уже с ноткой возмущения в голосе спросила Лиля.
— Так ничего не должна. Лучше я скажу им.
— И что ты им скажешь?! — нетерпеливо допытывалась Лиля.
— Не знаю… Скажу, что Соня погибла... и все…
— Но они же будут задавать вопросы! Они будут спрашивать: «Как это произошло?» и «Что случилось?»
— Я скажу, что не могу пока об этом говорить…
— Но они все равно будут спрашивать!
— Ну хорошо, скажу, что это был несчастный случай... — растерялась я
— Ну вот и я о том!
— Но я не стану говорить, что она выпала из окна. Это бред какой-то…
— Оля, ты понимаешь, что они будут и меня спрашивать?! Они точно будут выспрашивать у меня подробности!
— Но ты же можешь сказать, что ты не знаешь подробностей… — я искренне не понимала, что же тут сложного? Кто же в здравом уме будет лезть в душу человеку, у которого погиб единственный ребенок?... Но оказалось такие люди есть и они совсем близко. И один из них сейчас вел со мной этот странный спор.
— Нет! Я не могу так сказать! Я не хочу им врать! — не унималась Лиля.
Тут я тысячу раз пожалела, что разрешила моей маме все рассказать этой упрямой и бестактной женщине, которая живет с четкой уверенностью, что только ей одной известно, как думать, как поступать и жить всем вокруг…
— Хорошо. Тогда я позвоню и скажу все как есть.
— Как это — «как есть»? - продолжала Лиля уже испуганно и недоверчиво.
— Скажу, что Соня покончила жизнь самоубийством. — я сказала это холодно и даже жестко. Меня порядком утомил этот нелепый спор.
— Почему ты со мной так разговариваешь?! — вскинулась Лиля, вдруг переходя на высокие ноты.
— Как? — в контраст сказанному, я спросила спокойно и холодно.
— Как будто я в чем-то виновата! — теперь уже я слышала в ее голосе капризные и обидчивые нотки. А еще я почувствовала, что всего за 2-3 минуты этого странного разговора я растеряла всю ту хорошую энергию, которую смогла собрать в себе благодаря помощи психолога. От моей мотивации почти ничего не осталось. Вся эта трусость, глупость и малодушие опустошили мои силы. Я почувствовала, что этот разговор не кончится по-хорошему. Но у меня просто больше нет сил терпеть весь этот бестактный эгоистичный бред. И пора было заканчивать этот бессмысленный спор:
— Лиля... я не общаюсь с этими людьми много лет... Мне глубоко плевать, что они подумают или скажут. Я хотела сделать так, чтобы тебе было легче. Чтобы тебе не пришлось им врать, раз ты говоришь, что для тебя это неприемлемо. Но я не собираюсь выдумывать какие-то небылицы. Если ты говоришь, что не хочешь им врать, значит я скажу им правду, как есть.
— Ты могла бы быть и более терпимой!
— Какой мне быть?! — я все так же чувствовала смесь растерянности и возмущения, слыша, как Лиля пытается учить меня как мне себя чувствовать и что говорить.
— Почему ты меня делаешь виноватой?! — уже срываясь на крик, продолжала Лиля.
— Что?.. — и я чувствую, как почти задыхаюсь... мое недоумение и растерянность постепенно переходят в презрение и гнев.
— Ты агрессивно настроена! Я это чувствую! Ты повышаешь голос на меня! Почему ты такая агрессивная?! — уже в истерике кричала Лиля.
— Агрессивная?! Я? Почему я повышаю голос? Да потому что ты не слышишь меня! Есть два мнения — твоё и неправильное. И это ужасно тяжело — каждый раз спорить с тобой, доказывать что-то! Особенно сейчас...
— Это только твое мнение! — по-детски упрямо вскинулась Лиля.
Я помедлила пару мгновений, а потом ответила ей:
— Нет, Лиля. Я, наверное, тебя удивлю или расстрою, но не только мое…
Я положила трубку и набрала номер тети Оли из Пскова. И рассказала ей правду. Среди прочих слов соболезнования, именно тетя Оля из Пскова получила своё почетное, 10 место за фразу, что мне уже ничего не сделать и мне уж поздно планировать новых детей.
Ну и сразу... 3 место.
Снова достаётся тете Лиле:)
После того, как я выслушала «соболезнования» от тети Оли из Пскова, я снова позвонила тёте Лиле, чтобы сообщить ей, что правду больше не нужно скрывать.
— Лиля, я сказала все Псковской родне.
— И что ты сказала?
— Правду. Соня покончила с собой. Она выпрыгнула из окна.
— Ты могла бы быть более корректна!
— Что?..
— Можно было и помягче сказать.
— Как сказать помягче о суициде?! — опять сорвалась я.
— Как ты со мной разговариваешь? — тут же снова вскинулась тетя.
— А как я с тобой разговариваю? Я говорю тебе правду, которую ты слышать не готова.
— Ты просто используешь меня, чтобы сливать свой негатив!
— Что?..
— Почему ты так негативно настроена!?
— Негативно настроена?.. Почему я.. что?… ДА ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ, БЛЯТЬ, РЕБЁНОК УМЕР!
И я просто... бросила трубку…
Даже сейчас, вспоминая об этом, мне трудно дышать... Я не могу и не хочу больше пытаться. Такая вот попытка не поссориться с моей когда-то любимой тётей была ни одна за эти несколько недель. Но эта, последняя наша ссора... Просто закрыла все то хорошее, что когда-то я любила и чем так дорожила в наших отношениях с ней.
После этого разговора мне предстояло позвонить папиной сестре, тете Свете и моему прадедушке Васе. Я-то как раз больше переживала, как я скажу о случившемся родне моего папы, ведь мы практически не общались и не были близки. А дедушке в этом году исполнится 95 лет, и я переживала, как сказать ему, чтобы не навлечь проблем с его здоровьем. И поэтому, отложила разговор с папиной роднёй «на потом», как более сложный. И хорошо, потому что этот разговор очень мне помог. Моя тетя Света, родная сестра моего папы, приняла новость очень... адекватно. У ее дочери, то есть моей двоюродной сестры Маши, случилось горе несколько лет назад. Она тоже потеряла ребёнка, девочку. Она родилась с серьезными нарушениями и не прожила дольше недели. Поэтому тетя Света меня понимала лучше других.
Она сказала именно то, что «нужно», она не выражала своих мнений и не давала суждений. Мы с ней разговаривали так долго... и я ей очень благодарна за это.
2 место. Вова, родной брат Саши.
Спустя всего пару дней после смерти Сони Сашин брат, Вова, позвонил Саше.
Но оказалось, что он позвонил не для того, чтобы узнать, как Саша, как мы. И не для того, что поддержать брата. Ему нужно было лекарство для его дочери. Которое он уже в который раз забыл купить. Это лекарство необходимо его дочери каждый день. Вот уже много лет подряд. Они с женой так старались родить ребёнка, делали ЭКО, его жена лечилась от бесплодия. И вот, мечты сбылись! И у них родилась девочка. Со странным заболеванием, судя по всему, аутоиммунным. И не поддающимся лечению. И теперь этой девочке необходимо каждый день колоть редкое лекарство. Девочка так нужна была своим родителям, что теперь большую часть жизни почему-то проживает с бабушкой, Сашиной мамой. А что же родители?.. Они очень заняты. Работают!
Из-за плохой памяти Сашиного брата Вовы — отца этой девочки, матери девочки и даже ее бабушки, у которой она постоянно проживает, Саша уже не в первый раз ищет это редкое лекарство по всей России. Спрашивает у знакомых врачей и фармацевтов и каждый раз находит, заказывает его каким-то нереальным образом, ведь лекарство продаётся только по рецепту. А рецепта у них почему-то нет!.. Один раз он нашёл его и попросил друга привезти его из Москвы. И помню, даже как-то планировал ехать за ним в Германию, потому что в России его не могли найти. И это происходит всегда в самый последний момент. Как можно забыть о жизненно важном лекарстве для своего ребенка? Как можно делать это с завидной регулярностью?..
И в этот раз произошло точно так же. Сразу после смерти Сони, Сашин брат позвонил и как ни в чем не бывало, снова попросил найти лекарство для его дочери. И Саша снова его нашёл. И снова отправил его своей племяннице. Поисками лекарства он занимался в перерывах между решением вопросов о похоронах своей дочери. Я никогда не смогу понять этого. Никогда.
1 место. Сашина мама.
Но самое большое открытие для меня было — это мама Саши.
За 2 месяца ни мама, ни его брат ни разу не позвонили и даже не выразили соболезнований.
Саша берег свою маму и сначала сказал о произошедшем своему брату Вове.
Брат передал о случившемся маме. Но мама так и не позвонила и не написала. О себе я не говорю. Но не позвонить своему сыну и не поддержать его в самую трудную в его жизни минуту… Почему?.. Никто так и не понял. Официальная версия — «маме слишком тяжело». Маме тяжело, да. Матери, потерявшей своего единственного ребёнка тяжело. Отцу, потерявшему свою единственную, любимую девочку. Ему тяжело, да. Твоему сыну тяжело! Твоему родному ребёнку сейчас тяжело!
Так и осталось для меня загадкой эта «материнская и братская любовь и поддержка». У меня не очень-то получилось сделать из этих двух последних историй что-то смешное. Потому что это не смешно. И даже не грустно. Это просто жутко…
Когда психолог на второй встрече узнала об этом, она даже «поперхнулась», то есть она просто не смогла закончить предложение. Так и застыл на ее губах и во взгляде немой вопрос: «Как?…» но, конечно, она взяла себя в руки и сказала: «Ну, что ж.. у каждого свой способ переживать горе… А что Вы думаете об этом?» — спросила она меня. И я честно ей ответила:
— Я ничего не хочу знать об этом человеке. Она для меня теперь чужая. Просто посторонний человек.
— Я понимаю. И да. Вы имеете полное право воспринимать эту ситуацию таким образом.
— Да. Я знаю.
Его мама собиралась позвонить недавно.
— Сломалось, наверное, что-то опять на компе… «Паук» что ли не работает?.. — съязвила я. («Паук» — это пасьянс. Стандартная игра на компьютере. Сашина мама использует компьютер только для игры в «Паука»).
— Ну, Оля… — Саша виновато и тоскливо опустил глаза.
— А что? Она же звонит раз в месяц только если что-то на компе не работает. По-другому то поводу и не звонит никогда…
Я очень хотела бы ошибаться. Но и в этот раз, я, к сожалению, не ошиблась…
Что-то у неё там опять сломалось... и Саша час ей пытался помочь исправить проблему. Ну мне все же удалось в итоге пошутить:
— Ну как, починил?
— Да…
— Ну, слава Богу! Мир и «Паук» в безопасности!
И Саша, хоть и смущенно, но улыбнулся:)
Посторонние люди. Те, кто в трудную минуту могут поступить вот так — бросить любимого человека, отвернуться от него. И вспоминать о нем только тогда, когда становится что-то нужно. Это чужие люди. Просто прохожие, которые идут мимо. Малодушие и трусость. В такой ситуации хуже вообще ничего не сказать, сделать вид, что ничего не произошло, чем «ляпнуть» шаблонную глупость.
