– Оля?…
– А?.. – я снова вынырнула из своих мыслей, неожиданно и настойчиво вернув себя в реальность. Теперь мне приходится прилагать усилия, чтобы отвлечься на звуки голоса собеседника. Я стала рассеянна и задумчива, это правда. Но разве это повод считать меня… невменяемой?
– Ну вот, как я и говорил тебе…
– Что-то не так?… – я стараюсь концентрироваться на его глазах или хотя бы на лице.
– Да, тебе нужна помощь, Оля.
– Но я же не отказываюсь. Просто я думала обратиться к психологу после нашей поездки на Алтай.
– Почему бы не поговорить с Анной до поездки? Ведь ты ничего не теряешь. Ты знаешь Анну, ты доверяешь ей. Вы просто поговорите, вот и все.
Я вижу, что он обеспокоен. Для меня это не будет каким-то сложным делом. Ведь это действительно Анна, которую я знаю, и которая знает меня. И потом, может мне повезет, и она будет очень занята, и сама перенесет нашу беседу на неопределенное время…
– Хорошо, я напишу Анне и узнаю, сможет ли она поговорить со мной.
– Спасибо, Оля!

Саша уехал по делам, а я открываю телефон, чтобы найти переписку с Анной, моим психологом. Последний раз я видела ее очень давно, еще в июле прошлого года. И вот, когда слова приветствия уже сказаны, я набираюсь смелости и спрашиваю у Анны, когда у нее будет немного времени для меня. «Сегодня, в час или три часа дня, удобно?» – такой скорой возможности я не ожидала, но отказываться поздно, я соглашаюсь. В 15:00 назначена наша виртуальная встреча. Я чувствую, как мне становиться немного трудно дышать. Волнуюсь. Конечно, я волнуюсь, но это нормально. «Ничего, все будет хорошо. Ведь именно Анна убеждала меня когда-то что мои суицидальные мысли – это нормально, и что я научусь жить с этой болью.» И я ведь именно так и поступаю, привыкаю жить душевным инвалидом с постоянной болью внутри. Мне уже не так больно, наверное, я даже хорошо справляюсь?..
– Мы назначили беседу на 15:00! – делюсь новостью с Сашей, когда он возвращается домой.
– Отлично! Вы будете общаться по Вотсапу? Я установил тебе и Вотсап на компьютер.
–  Нет, Анна сказала, что ей удобнее по Зуму.
– А, хорошо, сейчас установим и Zoom.
И Саша, как главный и единственный администратор моего ноутбука, отправился устанавливать и настраивать приложение, которое позволит провести будущую встречу.

И вот на часах 15:00. Все приготовления закончены, устройства проверены. Но ни в 15:00, ни в 15:10 не получается начать встречу. Какие-то технические проблемы на стороне Анны… и я чувствую смутное облегчение и задаю ей вопрос в надежде: «Может быть перенесем нашу встречу?» Но Анна предлагает воспользоваться Вотсапом. И такой ее настойчивый ответ: «Давайте проведём встречу сегодня». Я понимаю, что обратной дороги нет и мне нужно запустить Вотсап. Еще несколько неудачных попыток и наконец, я вижу и слышу Анну, как и она меня.

Беседа не клеилась… я сразу предупредила Анну о цели своего обращения к ней. Обозначила свою задачу: «Саша беспокоиться за меня, говорит, что у меня какие-то проблемы.»
– Но Вы так не считаете? – спросила Анна, когда поняла, что я не планирую развивать свою мысль.
– Нет, не считаю.
– А как Вы сейчас себя чувствуете?
– Так же, как и всегда. – я стараюсь выглядеть непринужденно и спокойно.
– Так же, как год назад, когда мы с Вами впервые встретились?
– Нет... не так конечно…
После каждого моего ответа следовала продолжительная, напряженная пауза. И Анна поняла, что я не могу сама начать разговор. Тогда она спросила:
– Мы с Вами не виделись много месяцев. Расскажите, что произошло за это время?
Я поерзала на стуле, думая о том, что произошло слишком много событий, чтобы я смогла обо всем рассказать сейчас. Но ответить нужно было и я сказала:
– Так много произошло… даже не знаю с чего начать…
Но несколько неудачных попыток «свернуть» разговор в итоге закончились моей относительной капитуляцией. Я решила не растекаться мыслью по древу и сказала коротко о самом главном:
– Несколько месяцев я пыталась забеременеть. Но у меня не получилось. И тогда я смирилась с тем, что у меня больше не будет детей.
– Почему Вы в этом так уверены? Почему у Вас не может быть больше детей?
– Наверное, потому что мы уже старые и больные люди, – я горько усмехнулась, – наверное, это и к лучшему…
– Почему?
– Ну это было бы опасно для этого ребенка. Что я могу ему дать? Несчастную маму, и больные гены. И потом… ни одна душа не желает приходить к нам, это естественно.
– Почему?
– Я не очень хороший человек. Я была плохой дочерью, плохим другом, плохой женой и плохой матерью. Я получила ровно то, что заслуживала.
– И что же теперь делать? Как теперь жить?
– Страдать. Отрабатывать свою карму. За эту жизнь и, возможно, за многие другие, где я так же была плохим человеком. Все наши горести даются нам не просто так.
– Вы так уверены, что жизнь – это страдание?
Я молчала. Анна продолжила:
– Но, ведь это не так. Мы приходим чтобы найти смысл. И Вам теперь нужно его искать.
– Я пыталась. Честно пыталась. Я надеялась, что у нас снова есть шанс быть семьей. Но оказалось, что это не так. Много месяцев подряд я надеялась. Но каждый раз, каждый месяц я чувствовала это разочарование. Спустя время я поняла, что это только мое желание. Ни Саша, на Бог, никакая другая новая душа не хочет этого. В конце концов, я так измучила себя, что это желание переросло практически в наваждение, в одержимость… Я просто устала… Поэтому я перестала ждать, перестала надеяться, перестала чувствовать свою связь со всем вокруг. И теперь я буду просто доживать остаток своей жизни, надеясь, что это скоро закончится.
– Вы сказали, что Ваше желание практически переросло в одержимость? Почему Вы так сказали?
– Потому что это желание уже не отражало истинных чувств, согласия со всем вокруг. Я хотела этого не сердцем, а умом. Это желание стало делать меня очень несчастной. Это желание было от горя, от боли, а не от любви.
– Саша знал об этом?
– Нет, я никому не говорила.
– Почему?
– Сначала я сказала себе, что надеюсь на чудо. Потом, когда чуда не случилось раз, другой, третий… десятый... тогда это желание стало перерождаться в навязчивую идею.
– Вам в итоге пришлось рассказать Саше?
– Да, в итоге пришлось…
– И как он отреагировал?
– Он не поддержал меня. Он не хотел…
– Он так и сказал: «Я не хочу детей»?
– Нет, он сказал, что он не готов.
– И что вы почувствовали, услышав это?
– Я была очень разочарована. Мы поссорились.
– Почему?
– Я думала… то есть… я надеялась, что у нас общие мечты. Я думала он хочет быть со мной, что он хочет…
Я замолчала, вероятно задумалась над своими же словами, и эта пауза в моих рассуждениях дала возможность Анне задать следующий вопрос:
– Вы ведь понимаете разницу между словами «Я не хочу» и «я не готов»?
– Думаю, да… но ведь я не раз говорила, что «если бы я забеременела, то это было бы чудо». И он всегда поддерживал эту мою мысль. Поэтому я думала, что он согласен со мной.
– Но Вы никогда прямо не обсуждали такую возможность? Не рассказывали Саше о том, что планируете беременность?
– Нет, никогда.
– Почему для Вас это было так важно? Вы сказали, что это желание даже переросло в одержимость?
– Да, наверное, таким образом я хотела…
Я снова замолчала, Анна молчала тоже. Она ждала, что я закончу это предложение сама. Мне было трудно это сделать, потому что осознание причины проявилось новой печалью, и я почувствовала, что слезы подступают:
– Я хотела все исправить… – я уже плакала.
– Все исправить?
– Я подумала, вдруг она захочет вернуться…
Анна видимо не сразу поняла смысл сказанного. И только спустя некоторое время, она задала мне еще один вопрос:
– Вы понимаете, что такая возможность крайне маловероятна? То, что душа снова решит вернуться в новом теле к тем же родителям.
– Да, но я надеялась…
– Вы понимаете, что если бы даже в этом случае у Вас родился бы ребенок, то как ему было бы не легко нести на себе бремя Ваших ожиданий?
– Да, я понимаю… но на тот момент я не могла рассуждать здраво и поэтому теперь, спустя время, я понимаю, что это было не желание от сердца, это была одержимость. Теперь это в прошлом.
– Вы больше не пытаетесь?
– Нет.
– Почему?
– Это слишком тяжело. Эта надежда дается слишком тяжело. И потом, я была у врача. И Саша был. Наши шансы настолько малы, что о них даже не стоит говорить.
– Но ведь это еще не окончательный вывод. Насколько я понимаю, вы сейчас проходите лечение?
– Да, проходим. Но я не очень верю в результат. Я не верю, что витамины могут помочь в излечении от опухоли. Но я делаю все, что должна.
– Опухоли?
– Ничего серьезного для жизни. Но, возможно, не совместимо с материнством.
– Возможно, стоит подождать, когда курс лечения будет пройден, прежде чем делать какие-то выводы?
– Возможно... но боюсь, что никаких чудес с нами уже не произойдет. Я уже смирилась с этим. Поэтому я уже не надеюсь. И потом… знаете, недавно мы были в гостях у одной семьи. У них пятеро детей и они путешествуют всей своей огромной семьей. И дети, все девочки, разных возрастов. И самая младшая из них, ей, наверное, не больше двух лет. И вот я смотрела на нее и сначала боялась, что, глядя на нее расплачусь, или мне станет очень грустно и я поскорее захочу уйти. Но этого не случилось. Более того, я смотрела на нее и понимала, что я не хочу детей. Других детей. И не хочу других детей. Я хочу только свою Соню. Я думала, что смогу исправить ошибку… Я думала, что снова смогу сделать чудо и может быть, так все исправить. Но у меня снова не получилось. Я сама не могу сделать это. А Бог тоже не помогает мне в этом. Значит… ничего и не нужно. Значит так и будет теперь.
– Вы не раз упоминали это слово: «ошибка» и свое желание исправить какую-то ошибку. А потом рассказали, что надеялись на чудо извне, как будто ждали внешнего решения.
– Да. Я даже стала думать о том, что вся моя жизнь – это ошибка. Наша встреча с Сашей – ошибка. Мое материнство – ошибка. Но рождение Сони не выглядело ошибкой. Она действительно была чудом. Я планировала расстаться с Сашей в тот самый момент, когда узнала, что беременна. Соня связала нас навсегда, хотя я не хотела этого. Новость о беременности – была, по сути, чудом, ведь я забеременела несмотря на все свои и его проблемы со здоровьем и в такой день, когда это практически невозможно. Все это было похоже на чудо. Чудо, к которому я не была готова и поэтому не смогла его оценить. Поэтому только проведение свыше, а именно, чудеса, можно считать единственно правильными в жизни вещами. Они часто случаются не по плану. Не по плану человека. Но по плану Бога. И поэтому мне оставалось только надеется, что мои планы совпадут с Его планами. Я старалась как могла. Но этого не произошло.
– Теперь результат зависит только от Вас, верно?
– К сожалению, при всем моем желании, я не могу совершить это чудо. Только по моему желанию это невозможно, и что бы я не делала, это невозможно, если это не угодно Богу. Когда я это поняла, я стала… спокойнее, наверное.
– Спокойнее? – в голосе Анны слышалось недоверие.
– Наверное, это не то слово... Это не спокойствие. Это... равнодушие. Онемение. Все стало не важно.
– Как Вы думаете, Саша чувствует так же?
– Нет, кажется ему не все равно…
– Ему определенно не все равно.
– Да, но ему трудно стало со мной. Он говорит, что я очень изменилась. А я не понимаю, о чем он… для меня все точно так же. Я не чувствую, что я изменилась. Да и откуда взяться переменам?
– Он хочет сохранить ваши отношения, и он искренне заботиться о Вас. Поэтому он почувствовал, что Вам нужна помощь извне. Вам действительно нужна помощь специалиста.
Я не ожидала, что Анна так открыто и главное, так уверенно скажет мне об этом. Я даже переспросила, ее:
– Вы тоже думаете, что мне нужна помощь?
– Да, я уверена в этом.
Я помолчала немного, «переваривая» услышанное. А потом спросила:
– Анна, помните, как несколько месяцев назад я спрашивала у Вас: «Я много думаю о смерти, это нормально?» и Вы отвечали мне: «Это нормально в Вашем случае.». Или как-то Вы мне сказали, что ничего не изменится, будет все так же больно. Вы сказали тогда, что я просто однажды научусь жить с этой болью. И я учусь жить с ней. Я привыкаю, что мне все время больно. Или больно, или ничего, никаких чувств. Разве я не достигла нужной цели? Я смирилась, что так теперь будет всегда и что это нормально.
– Да, я помню. Но прошло столько времени. Прошло больше года. И должны были произойти какие-то перемены.
– Но ведь все люди разные. Мне больно чуть дольше, чем кому-то другому. У всех ведь своя скорость?
– Дело не в скорости. Дело в динамике. Должна быть какая-то динамика. А Вы сейчас просто остановились. И не продвигаетесь дальше.
– А куда мне теперь продвигаться?..
– Должен быть смысл. Вы переживаете горе, учитесь справляться с ним, осознаете свою потерю, но в итоге Вы начинаете искать новый смысл в жизни. Это единственно-возможный вариант.
– Смысл?.. у меня есть смысл...
– Вы решили, что ваш смысл - страдать? Нет, это не верный путь. Это путь в никуда. Этот путь приведет к страданию не только Вас, но и всех тех, кто любит вас. Вам не кажется это не справедливым?
– Да, это кажется очень эгоистичным…
– Вот именно! Это эгоизм, страдать до конца дней своих. Если бы это было так - ошибся, а потом просто отстрадался до конца жизни и умер. Нет, это слишком просто! Гораздо сложнее – это найти смысл и волю к жизни, даже после такого горя. Справится с горем, это не опустить руки и разрешить себе страдать, ожидая конца.
– Да… это какая-то гордыня, выглядит драматично и до-смешного пафосно, Вы правы, Анна… но что же я могу?.. я не могу просто найти где-то у себя выключатель и включать-выключать свой смысл, когда удобно… я стараюсь помогать Саше... стараюсь быть ему полезной… я работаю, делаю все что необходимо для общего дела. За этот год я сделала больше, чем за предыдущие пять лет. Я не хочу быть только обузой.
– Не думаю, что кто-то воспринимает Вас как обузу. Это простое человеческое беспокойство и кроме того, Саша, как самый близкий вам человек, видит сильные перемены в Вас.
– А я их совсем не вижу. Живу и живу как-то. Ну грустная, да. Плачу много, да. Все так же хочу умереть, да. Прошу о болезни или несчастном случае. Но ничего не происходит, ничего! Никакой справедливой кармы для меня. Но ведь так было и раньше. Может это не я изменилась, а мир вокруг меняется?
– Так и должно быть. Все меняется. И то, что было естественным полгода назад, теперь уже не естественно. Должны происходить какие-то изменения. Прошел год.
– Всего год… иногда мне кажется, что теперь мы так и будем тихо умирать внутри до конца жизни много лет подряд.

Анна помолчала немного, а затем спросила:
– Какие у Вас сейчас отношения с Сашей?
– ..нормальные…
– Вы замечаете? Я спрашиваю Вас о чем-то. О погоде. О Ваших чувствах, об отношениях. О планах. О желаниях. И вы отвечаете: «нормально» или «не знаю». Полгода назад, когда Вы приходили ко мне, Вы были более живая. Да, Вам было очень больно, вы так же много и горько плакали. Но это был живой человек. А сейчас… сейчас вы либо не живете, либо не позволяете себе жить и чувствовать…
– Да… тоже самое говорит и Саша мне. Я не верила ему, думала, он просто беспокоиться. Лишние хлопоты. Я ведь не чувствую изменений.
– Вы чувствуете близость с Сашей?
– Он очень близкий для меня человек.
– Я имею ввиду, чувствуете ли Вы по отношению к Саше чувство близости, потребность в нем, интерес к нему как к мужчине?
– Вы имеете ввиду физическую близость?
– Да.
– Сейчас... почти нет.
– Как Вы думаете, он чувствует это? Он чувствует, что Вы отдалились от него?
– Я думаю да…
– И как он к этому относится?
– Наверное... с пониманием… Честно говоря, я не знаю. Мы не обсуждаем это.
– Почему?
– С моей стороны странно говорить с ним об этом. А он слишком тактичный и терпеливый человек, чтобы поднимать эти темы. Ведь тогда это будет выглядеть как шантаж. И это будет дополнительное чувство вины для меня. А романтичное чувство не терпит чувства вины.
– Да, я понимаю. Но вы ведь тоже понимаете, что нормальные отношения между мужчиной и женщиной предполагают между ними близость? И это нормально хотеть близости с любимым человеком?
– Знаете… близость физическая для меня всегда была производной близости духовной. В начале года я стала очень сомневаться, что мы с Сашей близки духовно и желание близости исчезло. Мы не хотели одного и того же, Саша не хотел от меня детей, у нас были проблемы с откровенными, честными разговорами. Все это не очень способствовало духовной близости. И в итоге Бог ясно дал нам понять, что мы, возможно, уже не те люди, которые способны создать чудо жизни. Мы два печальных, не очень молодых, не очень здоровых человека, которые поддерживают друг друга по мере сил и возможностей в самые тяжелые времена. Так поступают близкие, родные люди, надежные друзья…
– Вы думаете, что Саша относится к Вам как к другу?
Я молчала…
– Я хочу, чтобы Вы понимали, что близость между мужем и женой, между любящими людьми – это естественная, прекрасная вещь. И сейчас, когда Вы находитесь в таком тяжелом состоянии, то конечно, как очень тактичный человек, Саша не станет обременять Вас своими ожиданиями. Но он хочет верить, что и Вам не все равно. Что Вы понимаете сложность ситуации и необходимость поддержки извне, раз ни вы сами себе, ни он не в силах изменить то, что происходит сейчас с вами.

Я продолжала молчать.
И тогда Анна попыталась снова задать вопрос, чтобы выдернуть меня из моего заторможенного состояния:
– Вам не кажется, что это эгоизм – вот так держать человека на расстоянии? Это похоже на то, как будто его просто используют. Разве нет?
– Я не думала об этом раньше… так. А теперь, наверное, да, Вы правы… Да... я понимаю это. Но сейчас я не могу с этим ничего поделать. Как я и говорила, я не могу включить или выключить нужное чувство по приказу даже своего сознания.
Анна смотрела на меня, ожидая, что я скажу еще что-то. Но я действительно не была настроена на рассуждения или осмысления. Я отвечала на ее вопросы. Старалась делать это четко и честно. Но на этом было все. Когда Анна о чем-то спрашивала меня, я ловила себя на том, что слышу ее голос так, как будто нахожусь под водой. Глухо и невнятно.
В такие моменты мне приходилось выдергивать себя из тягучей массы воспоминаний, навязчивых идей, пустой иллюзорной фантазии о том, как бы все могло быть. Я как будто спала наяву. И вдруг я услышала от Анны:
– Вы как будто не здесь. Как будто вас и нет. Или как будто вы спите наяву. Вы не охотно идете на контакт. Вы не замечаете, но Вы стали более агрессивной. Вероятно оттого, что Вы не хотите контактировать ни с кем и любое вторжение в зону вашего маленького пространства вызывает у вас желание защищаться. Но Вам желают только добра. И близкие видят, как вы меняетесь. В итоге на поверхности остаётся всего два ваших состояния – заторможенность и агрессия, которые поочередно меняют друг друга. И чем дальше, тем тяжелее Вас вытащить из Вашего заторможенного состояния. И если это оставить так, то вы совсем отвернетесь от всех, кто любит вас. Вы замкнетесь в себе и в итоге помочь будет уже почти невозможно. Это намного серьезнее, чем кажется. Вам действительно нужна профессиональная помощь. Возможно, опытный психиатр назначит, кроме базовой терапии, подходящую медикаментозную помощь.
Услышав про медикаменты, я поспешила возразить:
– Нет-нет! Мне нельзя медикаменты… я целый год принимала антидепрессанты, которые мне прописал психиатр. А потом врач гинеколог и эндокринолог, они оба сказали, что если мы с мужем планируем беременность, то мне придется отказаться от них. И я перестала их пить. А потом еще эндокринолог прописал мне таблетки. Возможно, тут сложилось сразу два фактора, которые тоже повлияли на мое психическое состояние – отмена антидепрессантов и прием гормонозамещающей терапии.
Анна выслушала меня и добавила:
– Вы сейчас находитесь в глубокой депрессии. И выйти самостоятельно из этого состояния очень сложно.
– Мне казалось, что когда я пройду основные стадии горя и доберусь до депрессии, то мне необходимо будет пройти ее всю, до самого конца… и этап смирения невозможен без того, чтобы не пройти этап депрессии. Может быть мне просто нужно пройти ее самой? Как я доберусь до этапа смирения, если не пройду депрессию? Может быть этап моей депрессии просто дольше, чем у других?
– Ольга, понимаете, вы уже в смирении. У Вас просто нет выбора. Это случилось с Вами, это большое горе, и вы миритесь с этим. Вы учитесь жить с этим. Нравится Вам это или нет. Иногда Вы справляетесь лучше, иногда хуже. А то, о чем Вы говорите, о депрессии... Нет, так это не работает... Попав в это состояние, самостоятельно из него выйти невозможно. Или очень сложно. Депрессия имеет такое свойство – она затягивает человека все глубже и глубже. Поэтому теперь необходимо, чтобы знающий человек помог Вам выйти из этого состояния.

Я снова молчала, или рассматривала фотографии Сони на своем столе. Заметив мой блуждающий взгляд, Анна сказала:
– Ну хорошо, давайте сейчас проведем с Вами одну несложную практику, хорошо?
Не дождавшись моего ответа, она продолжила:
– Закройте, пожалуйста, глаза.
Я послушно закрыла глаза.
– Попробуйте сейчас прислушаться к себе, к своему телу. Может быть, Вы почувствуете какой-то дискомфорт в какой-то части тела. Обратите свое внимание на эту часть.
Анна дала мне время. Но мне не пришлось долго прислушиваться. Уже много дней или даже недель подряд я чувствовала не очень сильную, но острую боль в районе груди. Прямо по центру грудной клетки, чуть выше солнечного сплетения. Я сразу рассказала об этой боли Анне.
– Теперь чуть изменим нашу практику. Представьте, что эта боль могла бы говорить, что бы она сказала Вам? Почему она с Вами сейчас?
Я постаралась прислушаться к моей боли. И когда получила ответ, передала его Анне:
– Чтобы обратить на нее мое внимание.
– Хорошо, – ответила Анна, – а теперь попробуйте охарактеризовать эту боль одним глаголом, что она делает? Для чего она? В чем смысл ее существования в Вашем теле сейчас?
Я снова прислушалась. Я пыталась, как и предложила Анна, услышать о том, зачем эта боль сейчас со мной и ответ удивил меня…
– Она заботится…
– Заботится?..
– Да, она – единственное, что я еще чувствую сейчас. Она напоминает мне о том, что я живая, о том, что я еще не умерла, потому что я все еще могу чувствовать, потому что мне больно.
Я плакала, пока рассказывала Анне о своих чувствах. Я стала плакать и никак не могла остановить слезы, а Анна в это время поддерживала меня:
– Вот видите, Ваша боль напоминает Вам, что Вы еще живы. Она заботится о Вас. Ваше тело заботится о Вас. Если не помочь себе вовремя, то душа будет болеть все так же, но вы просто закроете дверь и попытаетесь сделать вид, что ничего не слышите. Но если продолжать игнорировать эти заботливые знаки, то эта боль перейдет на физический план. И тогда к боли души добавиться физическая боль, которую будет невозможно вылечить таблетками.

Анна останавливалась, чтобы проверить, слушаю ли я ее, понимаю ли я то, что она говорит.
– У меня есть очень хороший специалист. Это психиатр, которая работает именно с утратой. Это особенная, сложная тема. Не многие специалисты работают в этой сфере. Это очень хороший специалист. Вы можете прочитать об этом враче в интернете, – и Анна назвала фамилию, которая показалась мне очень знакомой.
– У меня есть ее книга! – моя память вдруг нашла ответ, и я вспомнила откуда мне так знакома эта фамилия.
– Да, действительно, она написала несколько книг, в том числе по теме психологии горя.
Я почувствовала воодушевление и интерес к автору хорошей книги и спросила:
– А Вы не знаете, этот врач принимает онлайн?
– Да, она ведет онлайн прием при необходимости.
Видимо я снова немного ушла в себя, поэтому Анна добавила:
– Вы ведь ничего не теряете. Напишите ей, это очень хороший специалист. От одной встречи вам не станет хуже. Верно?
– Верно…
– Тогда договорились? Вы напишите ей?
– Да... я напишу. Хорошо.
– По мере работы со специалистом Ваша боль в центре груди будет постепенно уходить. Так Вы будете понимать, что движетесь в верном направлении.
– Хорошо, спасибо.

Я уже была готова попрощаться с Анной, но тут она мне задала еще вопрос:
– Ольга, может быть это не совсем корректно, ведь эту информацию я получила не от Вас... но я все же спрошу. У Вас появилась книга?
– Какая книга?! – я искренне удивилась, пытаясь вспомнить, какую такую замечательную книгу я успела приобрести, что о ней узнала Анна и ее это так заинтересовало… но я не успела закончить поиски информации в своем подсознании, как Анна добавила:
– Ваша книга.
– Ааа... это… это дневник. Да, я его напечатала для Саши. Он просил меня.
– Это правда, что Вы выложили ее в открытый доступ?
– Да, правда…
– Вы пришлете мне ссылку на эту книгу?
Меня удивила эта просьба Анны. Удивила и смутила. И я сказала, запинаясь:
– Знаете, это очень скучный дневник...
– Почему Вы так говорите?
– Ну кому интересно читать про чужие страдания?.. зачем Саша это читал, я не совсем понимаю. Но он меня знает, может быть ему и правда это помогло в чем-то... а другому человеку... вряд ли такое понравится..
Я почти ушла в саморассуждения, самоубеждения, пока Анна не перебила меня:
– Как Вы можете вот так заранее решать, понравится мне или нет?
– Да… простите, Вы правы. Конечно, я пришлю Вам ссылку, не мне решать.
– Вот и хорошо. Спасибо. Я сейчас пришлю Вам контакт врача.
– А я пришлю Вам ссылку на дневник.
– Договорились!

Мы попрощались с Анной, и я задумалась.
Для меня это было все очень странно. Одно дело слышать о беспокойствах о моем состоянии от Саши. Но другое дело услышать от психолога, стороннего человека, о том, что у меня действительно есть проблемы и мне нужна помощь специалиста-Психиатра.
Я не могла сразу осознать в полной мере важность и пользу от этой беседы. Мне стало где-то тяжелее, даже больнее, да.
Но разве для того, чтобы вылечить запущенную стадию хронической болезни не нужно перевести болезнь в острую стадию? Возможно, это необходимое, хоть и болезненное следствие любого излечения? В этот раз Анна была более настойчивой. И даже, порой мне казалось, довольно откровенной и жёсткой. Но, может быть, в моем случае, это было необходимо, чтобы «вытащить» меня из моего состояния безучастности, заторможенного онемения чувств?

Спустя время я заметила, что моя боль в груди пропала на какое-то время… но вместо этой боли появилась тяжесть в груди, и дыхание стало тяжелым и прерывистым. Дышать стало сложнее, как будто на грудь положили что-то тяжелое. Внутри меня появился, или даже скорее проявился, какой-то страх, который раньше спал, и теперь проснулся. Чего я боялась?… Новой боли?

Я все еще не была уверена в том, что я готова к знакомству и работе с новым психиатром, еще и такого масштаба (может быть она окажется очень занятым человеком, у которого плотно загружен рабочий график?). И я так же не была уверена, что хочу расставаться со своей болью в груди, к которой я не только привыкла, но и начинала считать ее обязательным атрибутом, свойством своего тела, напоминающим мне о том, что я живая. Что мне больно. Но я заслужила эту боль. И я к ней привыкну и научусь с ней жить.

Мне предстояло еще долго осмысливать этот наш диалог с Анной. Мне нужно было время.