“Мы никогда не бываем мудрее, чем в настоящий момент.”

Пол Каланити «Когда дыхание растворяется в воздухе»

Иногда бывает, поговорю с мамой, вернее выслушаю ее и думаю: «Нет, она не хочет меняться!» Потом проходит время и это «не хочет» постепенно меняет свой смысл на «не может». Просто не может. Вероятно, иногда есть вещи, которые просто вне наших возможностей.

Вот я сижу и пытаюсь сконцентрироваться на чем-то. Я пытаюсь медитировать. У меня не получается. Я не то чтобы не хочу, я просто не могу. А бывает разозлюсь и меня несёт. Не то чтобы я не хочу остановиться. Я хочу. Но не могу. У меня просто нет такой опции на тот момент, когда гнев уже охватил мое сознание. Правда, теперь у меня есть помощник. Серьезно. Есть какая-то сила, которую я чувствую на своей коже головы в левой затылочной доле. Когда я только начинаю злиться или даже за мгновение до этого, я начинаю чувствовать, как будто кто-то прикасается к моей голове с левой стороны. И так я как-будто обретаю свое второе «я», которое мне подсказывает, помогает понять, что этот гневный человек внутри меня, вот он, стоит рядом, можно протянуть руку и дотронуться до него. И тогда гнев захватит тебя полностью и обратной дороги уже не будет. Иногда я прикасаюсь к этому человеку, иногда я выбираю остановиться. Но у меня есть выбор. Теперь он есть. Раньше ничего такого не было. Я не чувствовала никакой «стоп-силы», которая могла бы меня остановить или предупредить. 

К сожалению, в те моменты, когда я говорила самые страшные слова, я не чувствовала никаких «предупреждений»… теперь чувствую, да. Теперь, когда уже все поздно и все зря…

Но в основном, ведь нет никакого выбора. Я не могу быть добрее, умнее, смелее и достойней, чем я есть сейчас. В тот момент, когда происходит критическая ситуация и нужно делать свой выбор, он уже сделан.. Если во мне нет щедрости, тем более, если я наоборот, уверена, что мне и так «должны», «недодали» и «лишили», то в тот момент, когда нужно будет поделиться с кем-то, то мои варианты будут насчитывать только «ничего» и «так и быть, совсем немного, чтобы не прослыть скрягой».

Выходит, что я имею возможность выбора из очень ограниченного набора вариантов. Но как появляются эти варианты? Они проявляются сами по себе или я создаю условия для того, чтобы они могли проявиться? Могу ли я сама, например, вырастить в себе это чувство щедрости? Мне кажется, что сам факт того, что для меня стало очевидным, что я жадная, и я хотела бы стать добрее и щедрее – уже первый шаг к исцелению от жадности. А дальше дело техники – отдавать другому больше чем оставляешь себе. Делать подарки близким. Делиться с незнакомыми, отправляя деньги на благотворительность. Ведь делиться можно не только деньгами. Но и временем и своими полезными ресурсами. Любая помощь – это проявление щедрости. Конечно, если за этим не последует хвастливое самовозвышение в чужих глазах. Следующий этап – отдать безвозмездно то, что раньше казалось тебе самым ценным и дорогим. Не ожидая благодарностей в ответ.

Итак, начало – это осознание своего порока. Далее, искреннее желание превратить его в достоинство. И затем – практическое исполнение своего намерения через поступки. И тогда в жизни «жадного» человека начнут появляться щедрые поступки.

Но все эти изменения возможны только после того, как человек пройдёт через осознание своего порока, желания его исправить или изменить и практических действий на этом пути перемен – только тогда у него появляется выбор. Выбор появляется после осознания, что он может и должен стать лучше. Если человек считает, что он в порядке, что он жертва и ему много кто и много чего должен и жизнь и все вокруг не справедливы к нему, то у него нет никаких других опций, кроме как брать все что плохо лежит и требовать добавки. И дело не в том, что этот человек плохой или он как-будто делает «плохой» выбор. Вовсе нет! Он не плохой. И выбор его не плохой. В такой момент человек просто не знает о существовании других вариантов. Он не знает, что этот другой вариант вообще нужен ему. Поэтому он ему не доступен. Поэтому, когда такой человек принимает то или иное решение, он не стоит перед выбором: «поступить достойно и совершить щедрый поступок» или «поступить подло и снова проявить свою жадность». Вовсе не так. Он выбирает один единственный на тот момент доступный ему вариант: «поступить разумно, и получить тот минимум, на который можно расчитывать». Да, в этом варианте нет места «эфемерному» достоинству или «наигранной» щедрости. Потому что человек с таким единственно доступным вариантом обычно считает эти «щедрость» и «достоинство» вообще какими-то идеалистическими, выдуманными для романтических книг или фильмов понятиями. Ему скорей понятней «не до жиру, быть бы живым». И он будет в этом прав. Для него это действительно реальность, в которой он живет. В этой реальности все достаётся с большим трудом, никто никому не помогает, вокруг каждый готов обмануть и обхитрить. Ему даже люди-то встречаются часто именно такие. Подобное притягивает подобное. И никто не сможет переубедить его. Потому что это его реальный, жизненный опыт. Разве может этот человек поступить иначе? До тех пор, пока что-то не случиться такое, что перевернет эту его реальность с ног на голову. То, что изменит ее или хотя покажет, что есть другая. И тогда у человека появится шанс дальше изменять себя и свою реальность самостоятельно. Но до тех пор – все это для него сказки, вымысел, романтическая, идеалистическая иллюзия.

Что-то может измениться. Но только в том случае, если его сознание допустит вероятность другой реальности. Затем допустит в свое сознание мысль о том, что он мог и хотел бы поступить иначе, лучше. А затем уже перед ним бы все чаще возникали эти самые «выборы».

Именно поэтому каждый человек делает тот максимум, на который он способен в каждый момент его жизни.

И поэтому странно осуждать близкого за «не достаточно правильный» или «не достаточно достойный» поступок. И по той же причине странно судить себя за прошлые ошибки.

Осуждения достойны только такие поступки, которые привели к негативным последствиям, причем очевидно, что ты осознавал негативные последствия своего выбора. Ты не просто знал об этих последствиях, ты осознавал их, помнил о них в момент принятия решения отчетливо и ясно, но сознательно проигнорировал их. Может быть понадеялся на чудо или удачу, но в любом случае проигнорировав закон причины и следствия.

Все это кажется таким… вроде как правильным. Таким логичным.. отчего же тогда я так виню себя?

Я виню себя за то, что не могла поступать добрее, терпимее, мудрее.. не могла быть более любящей, более сострадательной и терпеливой. Неужели, когда я злилась, или ощущала, что все мои попытки и старания бессмысленны и бесполезны и оттого чувствовала страх, беспокойство и апатию, неужели тогда передо мной отчетливо стоял другой, более достойный и правильный выбор?… нет, его не было. Этого выбора не было тогда.. точнее не было понимания того, что есть другой выбор, основанный на любви, добродетели, сострадании и терпении. Более того, даже теперь в любой не простой ситуации я снова теряю веру в жизнь, в себя, во что-то доброе, сильное и любящее, может быть даже веру в Бога?…

А еще я виню себя за то, что не умела укрепить веру Сони в саму себя, не умела убедить ее в том, что она самая замечательная, самая лучшая девочка на свете. Как я могу винить себя в этом, если я всегда и себя считала плохим, никчемным человеком, не достойным любви и счастья? А теперь я еще более, чем когда-либо я уверена в том, что я ужасный человек и заслуживаю только боли и страданий.

Могла ли я быть другой? Могла ли я быть и жить в другой реальности тогда? Могу ли я винить себя в том, что не видела другого выбора тогда? Виню ли я Сашу в том, что он был не способен, да и не особенно стремился принимать какие-то решения? Он не мог. Не умел. Не хотел. Все что угодно, только с частицей «не». Почему это может считаться нормой? Почему это можно считать НЕ нормой? Человек, который не принимает никаких решений в итоге остаётся тихой жертвой, а человек, который принимал все решения и брал на себя всю ответственность в итоге что? Бился как рыба об лёд? Уставал от безысходности? Опускал руки от бесполезности всех усилий? Что в итоге будет с таким человеком? В какой момент его тщетных попыток, его реальность перевернется и он увидит этот ангельский свет безусловной любви и смиренного сострадания? Скорей уж у этого бедолаги случится нервный срыв… А какие варианты были у Саши? Громогласно объявить мне о том, что я во всем не права и теперь все решения будет принимать он и все действия в нашей семье теперь будут совершаться по его инициативе и с его согласия? Я даже представить себе этого не могу. Уж скорей он бы просто молча собрал свои и Сонины вещи и уехал бы… куда? Куда бы они уехали? Это мне нужно было уехать. В санаторий, на долгое лечение своей нервной системы.

Я уверена, что у Сони не было другого выбора. Она его просто не видела. Я знаю, что она не хотела причинить никому зла, никому она не хотела сделать больно. Я знаю, она ни в чем не виновата. Она была жертвой в этой истории. Невинной, напуганной, растерянной жертвой. И для меня это настолько же очевидно, как и то, что кто-то во всем этом виноват. И кто-то, точно не она, должен нести за все это ответственность. Кто это может быть? Только тот человек, который всегда и во всем принимал самое активное участие. Только тот человек, который принимал решения. Только тот, чье влияние было максимально и очевидно. Поэтому я виню себя. Никто кроме меня не решал ничего в нашей семье. И большие и маленькие решения принимала я. Никто больше не брал такую ответственность на себя. Никто не хотел связываться со мной, идти против меня. Против танка не попрешь… Поэтому я отвечаю за этот ужасный результат. За все эти ужасы и несчастья. За все эти слезы, за всю эту боль. Ответственность – да. Но вину?.. Почему я так уверена, что именно я виновата в том, что случилось с Соней? Об этом меня спрашивала Анна, психолог. Точно такой же вопрос мне задала Вероника, второй психолог, с которым я общалась всего один раз. Я уверена, что я виновата во всем. И с этим не согласны психологи, с этим не согласны мои близкие. Мои родители, Саша.

Вспоминая те моменты, которые вызывают самые острые мои приступы вины, я помню 2-3 страшные фразы, которые за всю жизнь я в порыве гнева сказала Соне. Не в ту ночь, нет. В ту ночь был шок, растерянность, страх. Гнев тоже был, да, но это была не основная эмоция. И в ту ночь, слава богу, я не сказала ничего такого, за что я бы могла еще больше винить себя. Я сказала, что не узнаю ее. Я сказала, что она обманула меня. Я сказала, что я ей доверяла всегда. Я сказала, что она подвела меня. Это были слова отчаяния и сожаления, не гнева даже..

Те другие страшные фразы были сказаны в другие дни… и я боюсь, что ее отношение к себе и ее согласие или даже потребность осознанно терпеть унижения, ее неуверенность в себе, ее комплексы, и даже ненависть к самой себе – возможно все это было следствием тех слов?… могла ли я не говорить их?.. могла ли я сдержаться в те моменты?.. Как часто получается у гневливого человека остановиться и не ляпнуть по привычке какую-то обидную гадость? Как часто жестокий человек может в момент гнева проявить милосердие и человеколюбие?  Как часто безвольный и ленивый человек может воспылать безмерной потребностью к труду и созиданию? Как часто трус может вдруг вместо страха ощутить смелость? Как часто жертва вдруг может вместо самоотвержения почувствовать внутреннюю силу и ценность своей личности? Как можно почувствовать свежесть и прохладу, сидя в натопленной бане? То, что имеет тенденцию, а по-простому, привычку, инерцию, то и происходит раз за разом. Все происходило так, как и всегда. Все тенденции проявляли себя в полной мере в тот день, вечер и ночь. Каждый из нас, включая меня, мою маму и Сашу, поступал так, как и привык поступать. Все, кроме Сони… она всегда просто терпеливо дожидалась окончания назидательных «бесед». Никогда не спорила, никогда не отстаивала свое мнение.. иногда даже казалось, что у нее и нет никакого мнения.. она всегда слушала, тихо слушала. Порой я думала, слушает ли она? Слышит ли она меня? Она просто сидела тихо, опустив голову. Как и в ту ночь. Но наверное, ее терпению тоже пришел конец. Она просто больше не могла. Мы не знали, что ей было так плохо, мы не знали, что она была уже тогда в большой беде. Мы не знали, что сами толкнули ее на этот страшный шаг. 

Другой выбор. Может быть где-то в глубине моего сознания есть убеждённость, что у меня он был, но я его проигнорировала? Я не могла быть добрее, мудрее, терпимее чем я была тогда в тот момент. Если принять это убеждение, как аксиому, изменится ли что-то в моем представлении о себе самой и о степени моей вины?

Мама не могла быть спокойнее и выдержаннее, чем она была на тот момент, поэтому она как и всегда поддалась своим страхам и написала мне свое сообщение с настоятельными убеждениями о том, что нужно проверить Сонин телефон…

Саша не мог быть сильнее духом, не мог быть мудрее в своих представлениях о жизни, не мог взять на себя ответственность за жизнь и здоровье ребенка, не мог противостоять моим эмоциям, навязанных и моей мамой и моих эмоций в дополнение к маминым страхам. Он не мог спокойно разобраться в этой ситуации самостоятельно, просто потому, что у него, как и обычно, не было своего мнения на этот счет…

Я не могла быть увереннее в себе, не могла противостоять маминым страхам, не могла отстоять свою позицию о том, что я не полезу в чужой телефон, не могла быть мудрее и спокойнее, не могла отнестись ко всему что я прочитала в Сонином телефоне проще и спокойнее, не могла остановить поток страха, не могла воспринимать происходящее как часть жизни, а не как великую трагедию. Я не могла воспринимать в тот момент свою девочку  – как жертву, как маленького человека в беде, которому нужна была помощь мамы и психолога, а не экзекутора или морализатора.

Все мы тогда не могли иначе. Страх, слабость и гнев сделали вместе свое дело. Да, мы не желали такого исхода. Но мы его получили. Но отчего же только я так уверена в том, что вина за произошедшее лежит на мне?

Может оттого, что Соня мне доверяла больше чем кому-то другому? И осознание, что я подвела ее? Я предала ее? Мама… это же самый близкий человек. Должен быть, по крайней мере.. а что это за мама, которая вместо поддержки в трудный момент отвернется, или еще хуже – еще и толкнет в пропасть навязанным чувством вины и стыда?.. 

Я хотела бы быть лучшей мамой для своей девочки. Но я ею не была, не могла ею быть. И даже не смотря на это… я проявляла на тот момент максимально возможное, что было во мне. Мне жаль, что я не была способна на лучшее.. мне жаль, что этого было не достаточно, чтобы она осталась жить..