Мне казалось, что я победила его. Мне казалось, что я больше уже ничего не боюсь, потому, что как правильно сказал недавно Саша: «Чего теперь бояться? Все самое страшное с нами уже произошло».

Я хотела, мечтала, я просила о смерти. Каждый день я молилась перед тем как уснуть на мокрой от слез подушке, о том, чтобы не проснуться утром. Затем просила о болезни, которая как билет на скорый поезд даст мне возможность вернуться «домой» пораньше. Мне казалось, что все это и есть победа над страхом смерти. Но разве это так?

Страшась боли и смерти, в итоге человек боится напряжения, дискомфорта, неприглядности, унижения, слабости, упадка. Но уже имея все это в своей жизни и не имея в себе сил преодолевать это, он призывает смерть как последнюю пилюлю, обезболивающее, пусть и с летальным исходом.  Обманывая себя таким образом, он обретает новую иллюзию — «я не боюсь смерти» — говорит он сам себе. Но в итоге эта установка занимает его сознание не потому, что он наконец-то научился принимать жизнь во всей ее полноте, со все ее радостями, трудностями, со всей ее болью и потерями. А потому что он выбрал путь наименьшего сопротивления, роль жертвы и эта «смелость» перед смертью лишь его неспособность выносить эту жизнь такой какая она предстает перед его спутанным, запуганным и ограниченным умом. Эта иллюзорная установка не более далека от истины, как и неосознанный страх смерти. И страх смерти и и стремление к ней — и в том и другом случае одна и та же основа — страх жизни, отвергание ее основ и высших законов бытия.

Если человек стремится к смерти, как к выходу из затруднительного положения, он будет отвергать жизнь и тем самым проводить то же самое воображаемое различие между жизнью и смертью. В любом случае, он никогда не прикоснется к бессмертию. Он никогда не приблизится к исследованию Единого, из которого проистекает исцеление и мудрость.