«Каким было твое лицо до того, как ты родился?»

Хуэй-нэн, шестой и последний патриарх чань-буддизма.

 

Сейчас я читаю книгу Стивена Левина «Встречи на краю». Это вторая книга Стивена, которую я читаю. Удивительный человек, который как будто родился для того, чтобы вести своих «подопечных» к покою и миру в душе, в какой бы тяжелой ситуации не находился каждый из них.

Основная тема его, если можно так его назвать, «учения» в том, что жизнь – это возможность для исследования себя. Не улучшения, не просветления, не духовного роста. Именно исследования. Поиска. Принятия. Именно в искреннем принятии себя заключается душевный мир и покой, который так необходим всем тем, кто стоит на пороге своей смерти или пытается справится с горечью утраты близкого и любимого человека.

Все мы боимся смерти. Все. Этот страх заложен не только на уровне ума, но и на уровне тела, в простейших инстинктах самозащиты и выживания. Но именно этот страх и толкает нас к вечному страданию. Это не значит, что нужно кинуться в другую крайность – забыть о безопасности и наплевать на нужды своего тела, разрушая его или играя в рулетку со смертью, как это часто делают те, кто зависим от адреналина. Это значит, что нужно учится принимать жизнь и смерть – как часть единого процесса, учиться воспринимать смерть как необходимого и мудрого учителя, который всегда готов напомнить о ценности жизни. Не вчера или месяцы или годы тому назад, когда «все еще было хорошо». Не завтра или годы вперед, «когда все наконец-то будет хорошо». А прямо сейчас. Принять то, что дано тебе прямо сейчас и научиться воспринимать эту данность, как то, что «уже хорошо для меня именно сейчас». 

В своей книге Стивен описывает непростые процессы исцеления, которые происходят с его пациентами. На самом деле очень трудно называть этих людей его пациентами, потому что он находит такие каналы связи с каждым из них, что по сути становится часто намного ближе к этому человеку, чем любой из его родных и близких. 

Часто исцеление не означает исцеление тела, которого зачастую так жаждет сам человек, пораженный неизлечимой болезнью, и его родные вместе с ним. «Исцеление» в данном случае означает исцеление души. И чаще всего, если человеку удается совершить эту невероятную работу, он достигает этого душевного мира и покоя и уходит из своего измученного, страдающего тела свободно и спокойно, с улыбкой на устах и благодарностью за прожитую жизнь в сердце.

В одной из историй своей книги Стивен рассказывал об одной умирающей от рака женщине, которой он пытался помочь справиться с болью в страдающем теле и страхом смерти в уме. Это была не первая история, когда Стивен помогал нуждающемуся и растерянному человеку на пороге своей смерти освободиться от страха, сковывающего его разум. Но именно во время чтения этой истории, я вдруг «услышала» и кажется лучше поняла это сравнение. Эта женщина однажды узнала, что находится на терминальной стадии рака матки. Она мечтала о том, что однажды станет мамой и у нее родится красивая, милая, здоровая девочка, но вместо этого она вынуждена не только проститься со своей мечтой материнства, но и ежедневно бороться с последствиями разросшийся по всему ее телу опухолей.

Я привожу этот отрывок книги о борьбе этой сильной женщины со страхом смерти почти полностью, потому что в этой истории так много схожего с тем, что я переживаю сейчас. Она во многом похожа на меня. Своим упрямством, стремлением все контролировать, тягой к чрезмерному усложнению и интеллектуальным размышлениям, любопытством и желанием казаться лучше, чем ты есть на самом деле, упорными усилиями к достижению поставленных целей, граничащую с эгоцентризмом. В этой истории я так же увидела все те процессы, которые происходят в моей жизни прямо сейчас: Работа со страхом, попытка контроля, поиск «гарантий», неосознанная привязанность ко всему, что мне может казаться «настоящим» – привязанность к своим мыслям, идеям, своей личности. Привязанность к Соне. Желание продлить ее жизнь любым доступным и не доступным способом. Все эти усилия, которые так выматывают и все больше уводят меня от главного – смирения. Осознания того, что Соня, или я – нечто большее, чем только тело, черты лица, запах, голос или привычки. И даже смерть не способна исключить или уничтожить это бесценное и бессмертное существование наших вечных энергий Душ.

 

Отрывок из книги «Встречи на краю». Истрия Рины:

«Когда мы только познакомились, она по большей части воспринимала себя как тело, которое умирает. Рак полностью поглощал её. Она была «достаточно интеллектуальной», по выражению её мужа, большую часть своей жизни, и когда она стала понимать, что её способность мыслить и «понимать» можно углубить и усилить, казалось, она попала в ловушку идеи «я – это ум, я – это мои мысли, я есть то, что я думаю», и почти ежедневно её состояние радикально менялось – от экстаза до депрессии.

Смерть всё ещё представляла угрозу для ума, который считал, что его существование зависит от тела. Через какое‑то время, когда она обнаружила свои глубинные, давно подавленные чувства, её поглотил страх и сомнения в себе, и она стала думать:

Я – эти эмоции. Я – это мои чувства. Я являюсь тем, что чувствую, мои эмоции зависят от того, что я думаю, а мои мысли обусловлены тем, что у меня есть тело.

Но смерть от этого не меньше наполняла страхом её жизнь. Очевидно, что каждый уровень её самопознания таил в себе свою ловушку: мысль о том, что какой‑либо уровень ума – это всё, чем вы являетесь, убеждение, что тело, мысли, чувства – это ваша истинная природа. Однако именно принятие своих мыслей, осознание тела, открытость чувств позволяют нам глубже себя узнать, позволяют нам подняться над нашей привязанностью к тому, чтобы считать эти вещи своей сущностью.

Я спрашивал её:

– Что остаётся, когда вы отказываетесь от идеи «Я есть тело, я есть ум, я – все эти чувства»?

И тогда мы могли совместно подумать над этим вопросом, не отрицая тела, ума или чувства, но просто осознавая их непостоянство, тот факт, что все они постоянно претерпевают бесконечные и непрекращающиеся перемены.

– Обнаруживаете ли вы что‑то, помимо перемен? Обнаруживаете ли вы бессмертие?

Мы работали с Риной больше четырёх лет, и раз за разом нам приходилось сталкиваться с длительными циклами, где привязанность сменялась чувством освобождения. Благодаря нашей совместной работе она стала использовать медитацию как «инструмент, дающий возможность отпускать». Отпускать не только тело перед лицом смерти, но отпускать на глубинном уровне: позволять всему происходить естественно, чтобы наше внимание не останавливалось на поверхности и мы могли увидеть больше, чем позволяет накопленное нами сопротивление жизни. Но этот процесс роста, соединения с нашей истинной природой, всё‑таки гораздо сложнее, чем то, что происходит, когда мы просто покидаем своё тело. 

Как и всегда, речь не идёт о прямой линии от А до Я. Мы минуем множество пиков и плато, проходим много уровней, на которых мы чему‑то учимся и что‑то забываем, множество моментов озарений и сомнений в себе, мгновений экстаза и сожаления.

В те периоды, когда Рина чувствовала себя хорошо, она давала о себе знать раз в пару месяцев, сообщая нам, что её медитативная практика «идёт отлично» и что благодаря этому она «замечательно со всем справляется». Но казалось, что на более глубоком уровне, как мы ей указывали, в каком‑то отношении она принимала за отпускание тонкий вид подавляющего контроля. Когда я спрашивал её, что она сделает, если дела пойдут хуже, как она будет себя чувствовать, если не сможет «со всем справляться», – ведь, наверное, она нуждается в том, чтобы меньше отождествлять себя с «человеком, который занимается медитацией» и отпускать, поднимаясь над своей жаждой контроля – в трубке почти слышалось, как она пожимает плечами, словно она была ещё не готова иметь дело с этим вопросом.

Примерно через восемнадцать месяцев после того, как мы совместно запустили этот процесс, она позвонила и сказала:

– Дела идут плохо и становятся хуже. Недавно я стала сильно беспокоиться и думать о том, что мне снова придётся проходить совершенно новый вид терапии. Но я немного пришла в себя, поразмышляла над этим и решила, что я впадаю в панику и мне лучше не торопиться. Я не знаю, что мне делать дальше. Казалось, что дела обстоят лучше.

Стивен: Что, на ваш взгляд, происходит?

Р.: … теперь, когда рак стал распространяться, у меня ненадолго появляется немного энергии, а затем я отключаюсь. Я стараюсь регулярно медитировать, но обычно получается это делать три-четыре раза в неделю. Однако это единственное, что позволяет мне сохранить рассудок. Поначалу я стала практиковать сидячую медитацию, поскольку мне казалось, что я должна это делать. Но теперь я медитирую, потому что действительно этого хочу, нуждаюсь в этом. И это кардинально меняет ситуацию. Когда я стала искать образ для своего воображения, чтобы визуализировать свое исцеление, который мне подойдёт, я стала получать немало посланий о том, что мне нужно стать более свободной от привязанностей, – как вы и говорите. Речь идёт обо всей это теме, связанной с отпусканием. Но до сих пор я ещё не сделала этого.

Мы довольно долго обсуждали медитацию отказа от контроля (см. книгу «Кто умирает?»), и я предложил ей очень эффективную медитацию освобождения.

Помолчав немного после этой медитации, она решила, что поработает с этой техникой, побуждающей к глубинному освобождению, и снова позвонит нам через несколько дней.

Спустя три дня Рина позвонила и сообщила, что посещение врача вызвало у неё не столько «удивление, сколько разочарование».

Р.: Похоже, что рак снова распространяется. Я думаю, он никогда и не исчезал. И я не уверена, что смогу и дальше держаться. Мне удаётся продержаться лишь некоторое время, а затем раковые опухоли снова прокрадываются в мою жизнь, и я всё больше напрягаюсь, чтобы держать их под контролем, но затем я устаю, а когда я устаю, рак развивается только быстрее. Но, чёрт возьми, раку меня не одолеть!

С.: Хм, даже если он убьёт вас? Всё это сопротивление, вся эта борьба приносят много страданий и почти не оставляют вам пространства для жизни. Вам никогда не приходило в голову, что, возможно, вы сражаетесь на стороне врагов? Что вы не на стороне своего исцеления? Все методы, которые вы пробовали раньше, судя по всему, не очень вам помогли. Возможно, ваша борьба с раком, отрицание его также препятствуют вашему исцелению. Может быть, чтобы впустить в себя исцеление, вам нужно открыться своему раку. Может быть, вам нужно перестать считать, что битва со смертью – это способ продолжить жить. Исцеление может произойти, когда вы подниметесь над своей потребностью в контроле.

Это похоже на работу с болью: когда вы отгораживаетесь от своей боли сопротивлением, различные альтернативные методы работы с болью не могут с ней соприкоснуться. Возможно, вы исцелитесь только тогда, когда полностью откроетесь тому, что больше смерти.

Мне кажется, что в каком‑то смысле вы слишком легко соглашаетесь умереть, ведь вы не сможете «всё держать под контролем».

Сдаться – не значит потерпеть поражение. Сдаться – означает открыться навстречу гармонии следующего шага. Так мы просто другим словом обозначаем глубокое принятие настоящего, которое, как это ни странно, совершенно гармонично как для исцеления, так и для смерти, это непосредственная сопричастность моменту, незамутнённая страхами и желаниями ума.

Р.: Именно об этом я постоянно думаю, но мне не удаётся разобраться в происходящем, и у меня появляется ещё больше мыслей.

С.: Если бы мысли освобождали нас, мы бы все давно достигли просветления. Возможно, вы боитесь, что если сдадитесь, если вы откроете свои границы, вы умрёте?

Р.: Да. Но также я боюсь, что не смогу сдаться. Очень страшно, когда у тебя нет власти и контроля.

С.: Нас убеждают, что нужно ненавидеть свою боль, отталкивать её, бороться с ней при любых обстоятельствах, что нет ничего ценнее нашей жизни. Но наполнять любовью, наполнять заботой подобную область дисгармонии или  болезни – значит радикально по‑другому относиться к болезни. Таким образом мы словно раскрываем поражённую область болезни и превращаем её в области принятия. Она становится частью целостности тела и больше не отрицается как нечто неестественное и даже не выставляется жертвой.

Мы рассказали о практике, позволяющей направлять любовь в область боли, вместо того чтобы уходить и отстраняться от нее, встречая её со страхом и ощущая, что «необходимо» от неё исцелиться, она может начать привносить любовь в эту область. Делать её доступной для исцеления. Больше не переживать болезненное состояние как новый источник страха для ума, но, напротив, относиться к нему с любовью, благословлять его на глубинном уровне.

Источник исцеления, возможно, находится за пределами того, как мы определяем себя. Возможно, именно постоянная попытка дать себе определение не позволяет вам доверять исцеляющим техникам – вы часто спрашиваете о них, но редко ими пользуетесь. Ганди назвал свою автобиографию «История моих экспериментов с истиной»; возможно, вы не воспринимаете своё исцеление как эксперимент с истиной, как способ раскрыться и выйти за свои пределы.

Похоже на то, что ваша земная личность, та, которую вы всегда определяете, о которой вы думаете и с которой боретесь, недостаточно ценит себя, чтобы исцелиться, но всё же достаточно сильна, чтобы защищаться, когда вы пытаетесь выйти за её пределы.

Р.: … Я сталкиваюсь с громадным противоречием! Непросто принять, что я добровольно позволяю отравлять клетки своего организма. Иными словами, я всё ещё пытаюсь убежать от себя, и у меня не получается. Тогда мне ничего не приходит на ум, кроме ваших слов: «Получится ли у вас сохранить сердце открытым даже в аду?», и я понимаю, что рак – это практика, чтобы предложить мне задачи такой трудности, которые поспособствуют моему развитию. Меня просто поражает, что я могу так ненавидеть свою болезнь и в то же время понимать, что она именно то, что мне нужно!

С.: Вы чувствуете, что противоречите себе? Это одна из популярных пластинок, которую ваш ум снова и снова проигрывает в разговоре со мной, и мне кажется, мы оба знаем, что это вызвано не раком и даже не вероятностью смерти. Это вся та же «старая песенка:

«Да, я хочу этого, нет, я этого не хочу.»

С одной стороны, вы говорите:

«Я сделаю всё, что угодно, чтобы избавиться от этого»,

с другой стороны, ум отправляет вам послание:

«О, как замечательно, что у меня есть такая возможность что‑то осознать!»

В уме скрывается множество таких конфликтов. Сначала он говорит: «Съешь мороженое», а через миг, как только вы проглотили последний лакомый кусочек, он нашёптывает: «Не нужно было этого делать». Неудивительно, что мы все словно с Луны свалились. Эти противоречащие друг другу системы устремлений вызывают напряжение, порождают жар, влекущий в противоположные стороны, – а именно, чувство вины, собственной неполноценности и слабости. Некоторые даже утверждают, что именно такого рода конфликт способствует возникновению болезней, поскольку в некотором роде он ослабляет непосредственные реакции иммунной системы. И присутствие таких конфликтов совершенно нормально, они естественны, но за ними нужно наблюдать. В таком конфликте можно разглядеть сам ум – его безрассудство и неуклюжие заблуждения. Не нужно осуждения. Не нужно оценок. Стоит просто увидеть, чем ум является на самом деле. Ум – ужасный господин, но из него может выйти превосходный слуга. Относитесь к этим конфликтам с игривой лёгкостью. Не позволяйте им, так сказать, заживо вас пожирать.

Через неделю Рина позвонила, чтобы сообщить, что усилилась боль в нижней части спины, где год тому назад у неё обнаружили раковую опухоль, которую облучили.

– Возможно, я растянула мышцу, а возможно, это опухоль. До этого у меня была опухоль в кости.

С.: Вы пробовали заниматься медитацией, направляя в эту область чувство прощения и любящей доброты?

Р.: Нет, я думала об этом, но я совсем запуталась. С одной стороны, мне кажется, что неправильно атаковать эту боль, с другой – я никак не могу принять её или относиться к ней с любовью.

С.: И здесь снова присутствует конфликт. Но, возможно, ваше исцеление кроется в разрешении этого конфликта. Сердце – это место совпадения противоположностей. Мы работали с большим количеством людей, которые страдают от серьёзных заболеваний, и видели множество техник, которые совершенно по‑разному используются, и пришли к выводу, что исцеление всегда начинается с сердца.

Именно сила сердца, его отношение придаёт любой технике силу и запускает исцеление.

И я говорю даже не о том, что единственной целью нашей совместной работы является исцеление вашего организма. Также происходит исцеление сердца. Если вы сохраните своё тело, но будете продолжать жить в таком конфликте с собой, который делает вас «несчастной», к чему это приведёт? Поэтому я советую вам глубже проанализировать это движение, этот жар, которые порождают противоположности в уме. Если вы сможете увидеть этот конфликт таким, какой он есть, вы сможете заметить, что ум – это лишь старые заблуждения, веками ведущие священную войну. Однако нет необходимости превращать своё тело в поле битвы.

Это странно, но мне кажется, словно вы боретесь вовсе не со смертью, а с жизнью. Если бы речь шла о теле другого человека, предполагаю, вам было бы нетрудно направлять любовь в область, в которой другой человек ощущает напряжение. Но теперь, поскольку речь идёт о вашем собственном теле, заявляют о себе все те моменты, в которых вы никогда не позволяли себе любить себя, просто присутствовать. Очевидно, всё это было и раньше, но только сейчас это стало настолько очевидным. Это период, который требует большой доброты, когда нужно простить себя.

Когда я спросил Рину, что вызывает у неё оптимизм: то, что она сохранит своё тело или что, благодаря внутренним изменениям, она выйдет за пределы отождествления с телом, она сказала:

– И то и другое. Или / или. Несмотря на то, что, кажется, всё только ухудшается, я с определённым доверием отношусь к мысли: «Дела могут пойти лучше». Я ещё не хочу умирать. Я ещё не закончила свою работу. Я очень хотела бы по меньшей мере завершить свою книгу, прежде чем уйти. Мне очень хочется оставить после себя нечто подобное.

С.: Вполне естественно хотеть, чтобы о нас помнили. Но многое из того, что естественно, тем не менее не позволяет нам увидеть, что находится за пределами, увидеть свою истинную природу. Однако, давайте исследуем эту идею, как бы это ни было страшно. Что вы подразумеваете, когда говорите, что «вы» хотите оставить что‑то после себя? Возможно, это очередной способ сохранить привязанность? Очередной способ сохранить контроль даже тогда, когда вы умрёте? Не ищете ли вы таким образом бессмертия, которым тело попросту не обладает? Чтобы стать бессмертной, вам нужно было родиться, однако ваша истинная сущность не рождалась и не умрёт. Поэтому, мне кажется, что бессмертие – что‑то само собой разумеющееся, ведь вы уже есть нечто, что гораздо больше всякой формы, какой бы тонкой она ни была, и ваша сущность – вне времени. Она всегда существовала и всегда будет существовать, так зачем заниматься баловством с идеями вроде «вечности», которая всё‑таки – только продолжение времени, или «бессмертия», которое лишь увеличивает пространство. Можно сказать, что вы обкрадываете себя, когда не заглядываете на большую глубину, когда не освобождаетесь, отпуская ум и тело, и не переживаете непосредственно того, кем являетесь. И вы знаете об этом, судя по тем различным проблескам тайны, о которых вы мне рассказывали. Теперь ваша задача состоит в том, чтобы довериться тому, что вы видели, не привязываясь к этому. Позвольте себе раствориться в моменте, в этом «именно так», которое выходит за пределы бессмертия или вечности и приобщает к безграничной природе, стоящей выше всяких определений и всякого «знания». Вы можете лишь быть ею.

Р.: Иногда я спокойно отношусь к тому, что моя жизнь может закончиться прямо сейчас. Находясь дома, я пыталась и пытаюсь работать над расстановкой своих приоритетов. Сейчас это для меня самое сложное. Хотя я бы очень хотела успеть закончить эту книгу до своей смерти.

С.: Вас вполне можно понять, но давайте всё‑таки немного исследуем ту часть вашей души, которая хочет, чтобы люди говорили:

«Ах, Рина была замечательной; боже, каких успехов она достигла!»

Здесь присутствует всё тот же знакомый нам поиск одобрения, который сильно ограничивает жизнь. Из-за него мы глубоко страдаем. Возможно, пришло время отпустить своё страдание. Это не означает, что вы не должны писать книгу, но стоит делать это с лёгкостью и любовью, принимая себя, не стоит напряжённо хмурить брови – из‑за этого у вас затем заболит голова.

Р.: Сейчас вы затронули по‑настоящему болезненную для меня тему. Говорите дальше.

С.: Я знаю, что это болезненная для вас тема. Я понял это, когда прочёл тот фрагмент книги, который вы мне послали. В нём вы выглядите настоящей «героиней» – вы показываете лишь свои успешные периоды и никогда не демонстрируете свою настоящую боль, свой страх или смятение. Такое стремление казаться «чем‑то для кого‑то» лишь приводит к тому, что вы ещё больше начинаете отрицать себя, а в вашем сердце остаётся для вас всё меньше места. Вы пишете так, как если бы вы были тем человеком, которым вы мечтаете быть, а не той прекрасной личностью, которой вы являетесь на самом деле. Но мы с вами знаем правду. Также нормально – испытывать боль и даже смятение. Вы не становитесь менее прекрасной от того, что в вас есть человеческое. Возможно, личность, которой вы всегда стремились стать, – это лишь идеал, модель, которая всегда вставала у вас на пути и нередко мешала вам довериться возможности просто быть собой. Мне кажется, то, что вы пишете о своих переживаниях, – это хорошо и это даже способно принести исцеление вам и другим людям в той мере, в какой ваша честность позволит вам найти прибежище в своём сердце. Однако привязанность к тому, чтобы казаться «собранной», – токсична и оставляет в вашей душе чувство оторванности от других и «недоделанности».

Р.: То, что вы говорите, совершенно сбивает меня с толку. Мне даже больно от того, что я вынуждена замечать эти мысли. Мне не следует писать эту книгу?

С.: Необязательно. Думаю, что литературное творчество может оказать глубокое терапевтическое воздействие в той мере, в какой вы позволите себе просто быть. Но сейчас, по моим ощущениям, оно лишь заставляет вас ещё больше страдать, поскольку порождает больше нереалистических ожиданий и заставляет отрицать те части вашей личности, которых вы не хотели бы видеть. Знаете, в дзен-буддизме говорят так:

«Великое препятствие ведёт к великому просветлению.»

Если бы вы могли написать книгу, в которой вы глубоко исследуете, что заставляет вас ощущать собственную неполноту, вы вполне могли бы обрести целостность. Исследование того, что вы отрицаете, – ваших страхов, вашего смятения, даже вашего рака – возможно, станет для вас выходом. Однако если вы будете отрицать эти вещи, скрывать их, чтобы казаться более целостной, чем вы себя чувствуете, это лишь вызовет у вас ощущение ещё большей фрагментированности.

На протяжении всей вашей жизни вам говорили, что нужно быть «кем‑то», что вы должны достичь чего‑то в карьере, что вы должны притворяться в обществе, чтобы вас там приняли, а теперь близится ваша смерть, и вы думаете: «Это мой последний шанс, чтобы стать кем‑то, чтобы чего‑то достичь», и это только усиливает боль жизни. Быть «кем‑то» – значит бояться смерти.

… Во многом причиной этого страха и старой, привычной неуверенности является недостаточное доверие к происходящему. То, что происходит сейчас – не случайно. Всё, что происходит, происходит идеальным образом. Если вы понаблюдаете за тем, как заканчивается мысль, как одна мысль растворяется в другой, вы увидите само течение мысли и не перестанете настолько сильно терять себя в конкретной мысли, полагая, что являетесь ею. Чтобы увидеть совершенство этого процесса, вы совсем не нуждаетесь в том, чтобы знать, что будет после смерти или как умирать, – так же, как не нуждаетесь и в знании того, как образуются звёзды или сформировалась Земля. В «именно так», которое вам даровано, вы можете воспринимать целостность истины и пережить совершенство происходящего. Одна мысль идеально переходит в другую, а затем в следующую и ещё одну, точно так же один день сменяется другим, один год, одна жизнь. Мы – создания, которые постоянно находятся в акте становления. Мы – сама эволюция, которая разворачивается каждый миг. Этот процесс, который включает в себя любовь и утраты, жизнь и смерть, – наша идеальная эволюция. Она ничем не отличается от нашей подлинной сущности.

Раньше вы говорили, что ваша «высшая душа достаточно мудра, чтобы решиться на такое обучение», но это касается всех нас, и урок, который преподносит нам смерть, – это лишь более глубокий урок жизни. Мы – процесс, который постоянно развивается, выходя за свои пределы, который развивается внутри себя. И, если говорить серьёзно, мы не знаем даже, что хорошо для нас или для других людей. Мы постоянно пытаемся защититься и защитить других от боли, однако, вероятно, именно открытость к этой боли делает жизнь гораздо более наполненной, а смерть – гораздо менее пугающей. Один наш друг имел обыкновение говорить: «Смерть – это просто смена образа жизни». Любые перемены, любое «продвижение вперёд» всегда требуют, чтобы мы оставили позади предыдущий этап – только тогда мы сможем полноценно перейти на следующий. Вы словно бы висите на детском рукоходе: фактически вы не можете перейти на следующую перекладину, пока не отпустите предыдущую. Иногда, когда я гуляю со своими детьми в парке, я замечаю, что они настолько доверяют движению своего импульса, что, кажется, будто они почти перелетают с одной перекладины на другую, совсем не цепляясь за них. Но затем я замечаю кого‑то из нас, старых взрослых – мы слишком привыкли не доверять своему естественному импульсу, и когда взрослый перемещается по перекладинам, он не отпускает предыдущей, пока хорошенько не ухватится за следующую. Он висит на перекладинах, как шимпанзе, страдающий грыжей, цепляясь за одну из них, но не отпуская предыдущей. Когда на рукоходе играют дети, можно заметить, что в некоторые моменты они полностью отпускают предыдущую перекладину, когда их рука ещё не дотянулась до следующей, и как раз доверие своему импульсу не позволяет им сорваться. Когда у нас есть такое доверие, мы просто переходим от одной перекладины к другой или с одного уровня на другой, в бесконечном движении, которое без всяких усилий продолжает свой ход. Во всяком процессе роста нам нужно оставить позади предыдущий этап прежде, чем следующий сможет полноценно проявиться. В каком‑то смысле нам нужно постоянно умирать, чтобы рождаться заново. Всех нас это касается, все мы учимся отпускать и входить в следующее неведомое мгновение.

Хотя я чувствовал, что если её сердце откажется от сопротивления, это даст ей новую свободу, я ощущал, что она не будет этого делать, что, вероятно, раз её жизнь была полна сопротивления и контроля, она умрёт «в ясном уме», а не с «открытым сердцем», и что в этом тоже нет ничего страшного, в этом есть своё достоинство, и всё, что я могу сделать, – дарить ей любовь и пытаться укрепить её уверенность и доверие к тому, что её ожидает. Если давать простое определение того, что такое осознанная смерть, то это освобождение от прошлого мгновения и открытость для следующего. Нет жизни и смерти, лишь непрестанные изменения в потоке чистого внимания.