Сегодня третье число.

Сегодня ровно год и два месяца, как не стало Сони. Вчера, как и всегда второго числа каждого месяца, я уснула поздно. Много плакала, скучала по Соне, молилась и вновь и вновь просила у нее прощения.

Сегодня я проснулась рано, потому что с самого утра у меня был назначен онлайн прием у психолога.

С тех пор, как я пообещала Саше обратиться к специалисту, о котором говорила Анна, прошла неделя. Я сдержала обещание и написала этой женщине, психологу, которого посоветовала Анна. Я надеялась, что если у меня и будет психологическая поддержка, которая, как уверял Саша и Анна, мне совершенно необходима сейчас, то она будет исходить именно от этой женщины.

Я прочитала книгу этого психолога об утрате и психологии горя и знала, что она, как никто другой разбирается в этой теме. Я очень быстро получила от нее ответ, что утрата ребенка – особая, сложная область и это не совсем ее профиль… Это показалось мне странным, но что делать, специалисту виднее.. Она не отказалась помочь мне, а предложила в качестве альтернативы связаться с ее коллегой, которая как раз занимается конкретно утратой детей. Я согласилась подождать от нее информацию и вскоре получила контакт и подтверждение, что коллега-психолог предупреждена и ожидает от меня звонка.

Я не люблю звонить, поэтому я написала этому специалисту в мессенджере.

В этот раз психолог отвечала очень медленно и очень односложно. Я поискала информацию о ней в интернете и нашла очень много ссылок на сайты, где я узнала, что она является директором благотворительного фонда. Фонд помогает детям с ДЦП и их родителям. Посмотрев несколько видео этого специалиста, я поняла, что это очень занятой, очень медийный человек. Соцгруппы, телеграмм-канал, ютуб-канал, Инстаграмм.. Я не очень понимала, как тема утраты ребенка может сочетаться с такой жизнью и с таким.. темпераментом. Это была уверенная в себе женщина, с довольно специфическим имиджем. Что-то мужественное, резкое прослеживалось в ней. Массивные мужские часы и костюмы, короткая стрижка, уверенный низкий голос, взгляд и ее осанка выдавали в ней человека железной воли и не простого характера. Эта женщина была полной противоположностью Анны – нежной, женственной и… обладающей какой-то  тягучей, умиротворяющей энергией. Что-то материнское было в Анне. Хотя она младше меня, я всегда ощущала ее мудрую, покровительственную и сострадательную энергию. Хотя… вспоминая нашу последнюю беседу, этого уже и не скажешь…

Итак, я сомневалась… Если уж нежная Анна своим прямым подходом встряхнула меня, да так, что я два дня была не в себе, то чего же мне ожидать от этой прямолинейной и бескомпромиссной женщины? Я поделилась своими сомнениями с Сашей и он тоже не был уверен, что мне стоит соглашаться на встречу с ней. Жесткие правила, ограничивающие условия, шаг влево или вправо - расстрел. Время ограничено до минуты, не явился вовремя – штраф, а увидев цену за ее услуги менее чем за час работы, я чуть не поперхнулась..

– Она похожа на меня… – сказала я Саше..

– Ну, может тебе как раз сейчас и нужен такой человек?

– Может и так… Хорошо, давай попробуем?..

– Давай!

Так мое время приема было внесено в железный список пациентов.

И рано утром, в 8:20 мы начали нашу встречу по скайпу. Большую часть времени говорила я, потому что мне пришлось вкратце рассказать всю нашу трагическую историю и то, как и чем мы с Сашей живем сейчас. Если бы пришлось уместить мои два года и два месяца в полчаса, что бы из этого могло получится?..

Оставалось буквально минут 10-15 до конца приема и тогда уже психолог сказала несколько слов. Связь была не очень хорошей и поэтому, к сожалению, я пропустила часть сказанного ею. Но я кажется, запомнила главное.

В этот раз я даже успела записать нашу беседу, чтобы ничего не упустить и чтобы потом показать ее Саше. Я надеялась, что вдвоем у нас больше шансов решить, стоит ли доверять этому специалисту. Я уже не особенно доверяла себе, после разговора с Анной и жалоб Саши на мое странное состояние.

Теперь, когда наша беседа закончилась, мне нужно будет принять важное решение, я должна буду ответить на вопрос  – готова ли я начать работу с этим психологом? Психолог верно подметила, что сейчас видит во мне дилемму – я как будто понимаю, что впереди есть надежда на новую жизнь – так много событий и жизненных обстоятельств теперь сложились таким образом, что у меня сейчас появился этот выбор. Поездка на Алтай, новые рабочие проекты, переезд, шанс воссоздать нашу с Сашей семью.. Я могу сделать этот важный шаг – выбрать жизнь, новые надежды, новый смысл. Но я не решаюсь сделать это.

Она была права.. я так и сказала ей:

– Вы правы.. я вижу, что у меня есть этот выбор – сделать этот шаг.. но я просто не могу… не могу себе позволить его сделать. Из-за своего чувства вины, я подсознательно уверена, что не имею на это права. Я просто не имею права на счастье..

Именно с этим чувством вины психолог и предложила мне работать. На это нужно время и вера в конечный результат. И конечно, доверие к специалисту..

Еще она сказала, что не видит объективных причин считать, что в произошедшем 100% была моя вина. Это может показаться просто словами, очередными уговорами на тему «ты ни в чем не виновата!», но из ее уст это звучало иначе. Она рассказала о том, что работает в этой области уже более 10 лет и почти всегда может определить причину произошедшего, если она на поверхности.

– А как можно это понять? – удивилась я.

– Самая частая причина, которая обычно на поверхности – это насилие в семье. Физическое или сексуальное насилие. В вашем случае это не так. Ваш случай вообще очень сложный. Здесь не все так однозначно. И я не вижу никаких объективных причин считать, что в произошедшем есть 100% ваша вина.

Я заговорила о депрессии, которая, как мне кажется, была у Сони и что именно я была причиной этой депрессии. И тогда Психолог рассказывала мне о том, что бывает эндогенная и экзогенная депрессия. То есть, генетически обусловленная – врожденная депрессия  и приобретенная депрессия. Она рассказала, что депрессия сама по себе не может являться причиной суицида. Наоборот, она является следствием психологического расстройства, которое почти всегда присутствует в таких случаях. Но еще она добавила, что не знает ни одной семьи, ни одних родителей, которые бы успели вовремя заметить и отследить начало психического расстройства у своего ребенка.

Было странно слышать от незнакомого человека, хоть и явно обладающего знаниям и опытом в таком вопросе о том, что у моего ребенка.. возможно было психическое заболевание?..

Когда-то я и сама думала об этом… Я вспомнила, как Соня рассказывала о том, что у нее есть воображаемый друг, или о том, как она разговаривает сама с собой, о ее интересе к работе психолога и психиатра. Вспомнила о том, как однажды у нас случайно зашел с ней разговор о суициде и Соня спросила,  почему человек убивает себя. Я тогда попыталась объяснить, что душа такого человека очень страдает и порой это единственный для него выход – прекратить свои страдания. Потом я спросила у нее: «Ты ведь никогда не думала об этом, верно?» и она только пожала плечами… мне тогда было странно и..страшно думать о таком…Теперь я понимаю, что сама тогда очень испугалась даже такой возможности и не стала донимать ее расспросами..

Когда все уже произошло и Сони не стало, я вспомнила, как нашла ее странные рисунки.. Вспомнила, как принесла эти рисунки Анне и стала рассказывать ей обо всех этих событиях, которые дают повод думать, что возможно, у Сони были.. проблемы. Но Анна тогда сказала, что все это то ли не важно, то ли не серьезно.. именно так я и хотела думать, пока Соня была жива. Жива, но так несчастна..

Никто, ни один родитель никогда не хочет думать о плохом. Никто не хочет думать о страшном, пока это не происходит с тобой или твоими родными.

Теперь, когда эта тема вновь была для меня поднята на поверхность, я не знала как к этому относиться… Я теперь была снова растеряна. Но если я сама не знаю, в каком направлении мне идти.. если сама не доверяю себе и своим чувствам, то может быть Саша знает? И я рассказала ему о нашем разговоре и включила для него записанное видео нашей беседы. Вернее, последние 15 минут этой беседы.

Он посмотрел мою запись и послушал то, что сказала психолог. А потом сказал, что хотя это и очень тяжело вновь возвращаться к этой теме, но, как ни странно, услышав такие сильные и уверенные доводы от человека, который занимается этой не простой темой уже очень давно и имеет практический опыт исследований, ему стало легче.

А я пока не знала как к этому относиться.. Как добавить эту новую переменную вместо неизвестного в свое уравнение?..

Психолог была права в главном. Сколько бы времени не прошло, для нас так и остался не раскрытым, и потому так мучавший каждого из нас, самый главный вопрос: «Почему она это сделала?» и «Должны ли мы считать себя в этом виновными?»