Вчера мы побывали в Керчи.

Я поехала туда вместе с Сашей, чтобы увидеть его маму и попытаться отпустить разъедающее меня изнутри чувство злости и осуждения.

Ещё я хотела побывать в тех местах, где бывала Соня и где она была так счастлива, где она играла и веселилась. Верёвочный парк, фонтаны и стеклянный мостик, пляж, где она купалась вместе с московской подружкой Ксенией.

Пока мы ехали, я чувствовала, что боюсь. Боюсь, что я приближаюсь к отправной точке, после которой не будет возможности вернуться или отыграть все назад. Вдруг я не справлюсь? Вдруг меня разорвёт изнутри моя злость и я скажу ужасные, обидные слова Сашиной маме? Вдруг из-за своей злости и жестокости я потеряю все хорошее, что у меня пока ещё осталось?

Вот уже знакомые веста. Вот тот самый дом, в котором мы жили пару раз вместе с Соней, когда приезжали в гости к Сашиной родне в Керчь. Я уже вижу фигуру, которая направляется к нам. Это Сашина мама, она вышла, чтобы встретить нас. Тот самый момент. Вот я вижу ее. Она улыбается нам. Или мне показалось? Нет… она действительно улыбается. Почему она улыбается?... Она просто рада нас видеть.

Мы поднимаемся на нужный этаж. Да, та самая квартира. Полупустая и почти не пригодная для нормальной жизни. Как и всегда. Никто особо не вкладывался в ее ремонт и не пытался ее как-то облагородить или сделать более уютной. Зачем? Ведь она пустует почти весь год. И двери ее открываются только летом, когда Сашина мама приезжает на лето отдохнуть на море. Владельцы ее, как и ежегодные гости никогда не были слишком придирчивы. Этого хватало, чтобы отдыхать и душой телом, ведь из окна на кухне открывался прекрасный вид на море, а до пляжа было всего 10 минут пешком.

Жарко. Очень жарко. Мы приехали в самый полдень. Прогулка до пляжа показалась мне такой знакомой. Я иду одна. Саша остался наедине со своей мамой. Им нужно поговорить. Мы так и договорились с ним. Как только приедем, я уйду погулять на пляж. Я сижу на скамеечке, в воде играют дети и в основном пожилые люди. Многие родители отправляют своих детей отдохнуть с бабушками и дедушками. Я представляю, как вот тут, на этом пляже играла моя Соня.

Я вспоминаю короткие видео, записанные бабушкой. Вот она бежит по кромке воды, вот поднимается на небольшой холм, бежит вокруг и возвращается, счастливая и довольная! Она прибежала первая! Она победила! Бабушка поднимает ее руку в победном жесте: «Молодец! Соня — первая!»… Тут сделаны снимки с Ксенией, когда девчонки купались вместе и обнаружили большого и красивого богомола и бесстрашно усадив его на руку или даже на лицо, фотографировались с ним по очереди. Теперь эта фотография стоит у меня на прикроватном столике. Соня там такая счастливая…

Воспоминания прерываются сообщением от Саши: «Оля, все. Возвращайся.»

Значит, они поговорили. И я возвращаюсь. Поднимаюсь, мне открывает дверь Саша и тихо, почти шепотом говорит мне на ухо: «Все хорошо. Ей не все равно. Она сожалеет о том, что не звонила мне и не поддержала.»

Что ж… наверное, это хорошие новости?...

Я иду на кухню, и там остаюсь. Я думала побыть одна, но ко мне приходит Сашина мама и мы остаемся с ней наедине. Сначала она молчит. Я молчу тоже. Чувствую, как будто ступор не дает мне сказать слово. Да и что сказать?

Молчание прерывает Сашина мама. Она говорит тихо, голос ее дрожит.

— Я все еще разговариваю с Соней… Как будто она еще жива. Я все никак не могу поверить, что это правда…

Я сижу тихо, глядя в одну точку. Я слушаю этот странный монолог, но не нахожу в себе ни желания, не возможности не только ответить что-то, но и просто взглянуть на нее.

— Простите меня… Простите... за то, что не поддержала, что не позвонила… Я столько раз пыталась, но тут же начинала плакать... И тогда я оставляла свои попытки, ведь так я могла бы расстроить вас еще больше. И за все эти месяцы, я так и не решилась позвонить вам. — голос ее дрожит, и я уже слышу, как она начинает тихо плакать, утирая слезы.

Что я чувствовала в этот момент? О чем я думала? Ступор… все тот же ступор. Мой гнев внутри меня. Он почему-то превратился в замершее молчание. Не гневное, не осуждающее. Нет. Пустая тишина внутри.

Неожиданно для себя я вдруг взяла Сашину маму за руку. И просто держала ее за руку, пока она продолжала говорить что-то.

Мне было жаль ее. Я вдруг увидела ее такую маленькую, такую старенькую и такую слабую. Разве могла она быть сильной, стойкой, выносливой? Разве могла она закрыть широкой спиной от боли и печали своего ребенка? Нет… Это было невозможно… Ей и самой нужна была помощь и поддержка. Теперь я видела, что она не просто игнорировала произошедшее, не бездушно отвернулась от нас. Она сама была растеряна. Она не могла, не умела дать нам сил. У нее их просто не было.

Так мой гнев на Сашину маму сменился… жалостью. Просто жалостью к слабому, маленькому человеку, для которого произошедшее было непосильной ношей, с которой ему было справляться намного тяжелее, чем мне или Саше.

После этого странного разговора я все еще была немного не в себе. Время от времени я впадала в полубессознательное состояние, смотрела в одну точку и плакала. Возможно, мой гнев так отпускал меня.

Потом мы смотрели старые семейные фотографии, которые показывала нам Сашина мама. Потом обедали все вместе. Как когда-то. Только без Сони…

Потом мы встретились с Сашиной двоюродной сестрой, Оксаной и ее дочерью Юлей. Ксюха — так мы всегда звали эту веселую и добрую молодую женщину. Мне всегда нравилась Ксюха, и мы всегда с радостью приезжали к ним в гости, когда бывали в Керчи. Но в этот раз все было не то и не так. Наигранная веселость сразу оттолкнула меня от нее. И я сразу закрылась в себе…

Мы поехали в парк, в котором играла и веселилась Соня. Там есть красивый стеклянный мост, парк с деревянными фигурами сказочных персонажей русских сказок, есть поющие фонтаны, там, где Соня любила играть. У меня даже есть видео и фото, где она пробегала сквозь эти фонтаны и вся мокрая, возвращалась, весело смеясь.

Я смотрела на все это, вокруг, чувствуя эту пустоту… Больше этого нет. Ничего нет. Ничего больше не будет... Я вдруг поняла, что сижу на скамейке, вся в слезах, глядя в одну точку. И вокруг никого. Кажется, все ушли? Ко мне уже шел Саша. Оказывается, я напугала своим видом Оксану и Юлю. Я не реагировала ни на кого вокруг, просто смотрела в одну точку и плакала. Они поспешили покинуть нас, потому что чувствовали, что ничем не могут мне помочь.

Я смотрела на эти когда-то счастливые для нас места и понимала, что все закончилось. И счастья больше не будет. И я уже не вернусь сюда больше никогда.